Хилидже вант Ланд: «Россия интегрирована в международные образовательные процессы и является значимым игроком на этом поле»

Начнем с главного: как, по-вашему, пандемия изменила систему высшего образования во всем мире?

Дж. Маринони: — С самого начала пандемии мы задавали себе этот вопрос. И, конечно, проводили необходимый мониторинг. В мае 2020 года было опубликовано первое исследование на данную тему, в котором приняли участие 424 вуза из 109 стран, и оно касалось первой реакции системы высшего образования на пандемию. Но уже в феврале 2021 года мы опубликовали второе исследование, более глобальное, которое рассматривало в том числе и перспективы системы высшего образования с учетом ситуации.

И что же мы увидели в результате этих исследований? Во-первых, пандемия затронула абсолютно все аспекты системы и абсолютно все учебные заведения. А во-вторых, ситуация в целом очень неравномерная. И пандемия создала своего рода новое неравенство, усилив и углубив те проблемы, которые и раньше существовали у высших учебных заведений стран и регионов.

Например, стала еще более серьезной разница в количестве абитуриентов и финансировании вузов. Учреждения, находящиеся на обеспечении государства, были затронуты в меньшей степени (по крайней мере в большинстве стран Европы). А вот частным вузам «досталось» сильнее, особенно в развивающихся странах. В силу экономических причин поддерживающие их фонды оскудели, да и у государства не оказалось возможности их поддержать.

Например?

Дж. Маринони: — В Швеции количество заявок на поступление в вузы за время пандемии резко увеличилось. Экономический кризис и усиление безработицы привели к тому, что люди охотно пошли в вузы, чтобы переучиваться и получать новые, более востребованные профессии. Однако не будем забывать, что высшее образование в Швеции бесплатно и финансируется государством.

Совсем другая ситуация в странах Африки и Латинской Америки. Да, там тоже кризис и безработица, и это привело к тому, что у людей нет средств платить за обучение (оно в основном платное), и государство ничем не может им помочь. Там наблюдается большой отток абитуриентов.

В целом в странах с высоким среднедушевым доходом даже частные учебные заведения пострадали меньше, чем государственные в странах с низким среднедушевым доходом.

Однако пандемия открыла системе высшего образования и несколько плюсов. По-новому важной стала значимость высшего образования, науки в целом, исследований и разработок. Кроме того, пандемия дала возможность вузам не только продемонстрировать гибкость в обучении, но и адаптировать новые технологии. Думаю, в перспективе это будет очень важно.

Можно ли сказать, что именно ситуация с коронавирусом формирует повестку дня в высшем образовании на ближайшие годы?

Т. Дженсен: — Действительно, с одной стороны, она более объемно показала существовавшие в системе проблемы. И решение этих проблем (одной из главных стала необходимость в современной цифровизации), скорее всего, станет важнейшей темой на ближайшие годы.

Мы проводили глобальное исследование по цифровизации вузов Higher Education in the Digital Era: The current state of transformation around the world как раз в 2019 году, и оно было опубликовано в январе 2020-го, за пару месяцев до начала пандемии. Уже тогда стал виден огромный разрыв в цифровых возможностях между вузами в разных странах мира.

И вот спустя пару месяцев все образование мира попало в зависимость от электронных технологий: только они могли обеспечить полноценное функционирование этой системы. Ситуация потребовала включить инновационный подход на полную мощность, заставила всех задействованных в системе высшего образования (от ректоров до административных сотрудников) быстро собраться и адаптироваться к новым изменениям.

Как я понимаю, в итоге все так или иначе справились…

Т. Дженсен: — В целом — да. Но при этом второе исследование, о котором упоминал Джорджио, явственно показало, что в большинстве вузов существенно увеличилась нагрузка и на преподавательский состав, и на административный персонал. Проблема в том, что зарплаты, как правило, совсем не изменились и не меняются. Количество увольнений несколько увеличилось, набор новых сотрудников сократился… Так что люди работают больше, не всегда получая большую зарплату. На краткосрочный период это не так страшно, но в дальнейшем ситуацию нужно тщательно мониторить.

Второй момент, на который я хотела бы обратить внимание, — доступность преподавания и обучения онлайн. Если в первом исследовании многие вузы (особенно африканских стран) признавали, что у них нет технической возможности быстро перестроиться на виртуальное образование, то второе показало, что многие из них смогли совершить резкий скачок в этом направлении. Но все же разрыв между европейскими и африканскими, допустим, вузами в вопросе обеспечения доступности дистанционного образования остается очень большим. А теперь добавим сюда тот факт, что в Европе в принципе больше молодых людей учатся в вузах, чем пропорционально в странах Африки. Нас очень беспокоит этот вопрос, потому что ситуация может измениться не в лучшую сторону.

Онлайн теперь останется с нами навсегда?

Т. Дженсен: — Сейчас все становится по-другому. Мы уже можем выдохнуть после первой шоковой «перестройки» в сторону цифровизации и начать активно, но планомерно внедрять технологии в жизнь образовательных учреждений. Многие вузы продолжают проводить офлайн-занятия с маленькими группами студентов, в то время как массовые лекции проводятся в виртуальном формате. Донести информацию через экран вполне посильно, но необходимое взаимодействие со студентами и между ними возможно, конечно, только вживую.

Я думаю, что так все и останется в будущем — частично виртуально, частично «по старинке». Хотя многое зависит от специфики университета и той профессии, которую получает там студент.

Дж. Маринони: — И, конечно, студентам, особенно первокурсникам, гораздо легче учиться офлайн, в кампусе, в кругу друзей, непосредственно взаимодействуя с преподавателями.

Как можно эффективно совместить оба формата?

Т. Дженсен: — У нас был проект «Инновационные технологии для неопределенного будущего», партнером которого стал Открытый университет Каталонии — полностью виртуальное учебное заведение. В рамках проекта мы пытались понять, как оценивать знания при онлайн-обучении, как оптимально составлять курсы, как обеспечивать взаимодействие между студентами, преподавателями, как обращаться с учебными методологическими наработками и т.д. Мы собрали эти данные у онлайн-, а потом и у офлайн-университетов, объединили результаты. Поскольку каждый из вузов имеет высокую экспертность в своем деле, объединенные результаты могут стать основой создания более эффективной системы обучения. Именно она включит в себя все плюсы живого общения, взаимодействия, в целом социальной жизни и возможности современных цифровых технологий. Ведь если молодому человеку 17-18 лет жизненно необходимы социализация и общность, то студентам старшего возраста, у которых уже есть работа, семья и т.д., это не так важно.

Лично для меня университет — это больше, чем учреждение, выдающее дипломы. Кроме бесспорно важного освоения учебного плана, в вузе происходят другие социально важные процессы — это особое пространство, где молодые люди учатся, дружат, общаются и развиваются. И поэтому очень важно поддерживать вузы финансово, чтобы студенты, которые не могут себе позволить платить за учебу, все же имели возможность не только учиться (что можно делать и в онлайн-режиме), но и быть частью этой системы, понимать, как все вообще устроено. Это необходимо для нашего общества.

Но на фоне пандемийного кризиса нам все же стоит ожидать сокращения расходов на образование?

Дж. Маринони: — Ждать, может, и не стоит, но мы однозначно должны быть готовы к такому варианту. Опять же все зависит от страны. Но обязательно будут и те государства, которые просто не смогут обеспечить достаточную финансовую поддержку вузам, потому что придется тратить деньги на более приоритетные задачи (например, на здравоохранение).

Другой вопрос, что правительствам не стоит задвигать высшее образование на последнее место в списке приоритетов. В противном случае они рискуют буквально будущим своих стран.

Х. вант Ланд: — На прошедшей в ноябре 41-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО большое внимание уделялось вопросам финансирования образования в будущем, и даже был принят отдельный документ (Парижская декларация), призывающий правительства всех стран не сокращать и по возможности увеличивать инвестиции на образование в любой его части — от начального до высшего. И очень важно, что выступившие на совещании главы стран и правительств выразили готовность поддерживать финансирование системы образования, несмотря на кризисы и сложную экономическую ситуацию.

И еще один документ, на который я хотела бы обратить ваше внимание, — принятая 2,5 года назад инициатива «Будущее образования» и выпущенный в этом году документ «Совместное переосмысление будущего: новый общественный договор в сфере образования» (доступно на сайте ЮНЕСКО). Он призывает доверять системе образования, научным разработкам и исследованиям и в целом продуктам этой системы.

И когда случается экономический кризис (а его переживают в разной степени и разной интенсивности практически все страны), я действительно надеюсь, что политики сдержат свое слово (о поддержке образования), которое они дали на Генеральной конференции.

Как Россия участвует во всех текущих процессах? И вообще насколько ситуация у нас отличается от европейской, допустим?

Х. вант Ланд: — Россия — часть Европы, и система образования в ней развивается в том же ключе, что и в Европе. Ваша страна принимает равное участие в обсуждении образовательных процессов, развитии соответствующих институтов, участвует в болонских соглашениях. Я вижу, как активна Россия в дискуссиях, насколько она стремится к открытым и прозрачным отношениям с другими государствами Европы и мира в этом вопросе. И мы очень надеемся, что РФ примет активное участие в третьем исследовании IAU о влиянии последствий пандемии на систему высшего образования.

Дж. Маринони: — Если бы я о чем-то и беспокоился, говоря о высшем образовании в России, то скорее о неравенстве между вузами внутри страны, а не  в сравнении с другими странами. Я знаю об инициативе вашего правительства «Приоритет 2030» по улучшению качества высшего образования — это замечательно. Но все же речь идет только о ста вузах. Не получится ли так, что эти вузы будут прекрасно развиваться, а всем остальным, и без того пострадавшим от пандемии, придется справляться с еще большими трудностями? Ведь ваша страна так огромна, и разница между образовательными учреждениями, скажем, в Санкт-Петербурге и провинциальной сельской территории и так существует? Не станет ли она еще больше?

Но в целом я, конечно, вижу открытость со стороны российских образовательных учреждений, большое желание стать частью международного сообщества. Навскидку могу назвать Университет Арктики (UArctic) — активную международную сеть университетов Арктического региона от Канады и Северной Скандинавии до Якутии, включающий 40 российских вузов. Надо придерживаться этой тенденции, невзирая на возможные политические и экономические обстоятельства.

Х. вант Ланд: — Россия интегрирована в международные образовательные процессы и является значимым игроком на этом поле. Многие российские вузы тесно сотрудничают с вузами других стран, участвуют в проектах Евроcоюза, главная цель которых — создать благополучную жизнь и новые возможности на нашем общем континенте, именуемом Европа (со всем разнообразием его стран, с их индивидуальными проблемами и сильными сторонами). Цель болонского процесса и динамики развития европейского образования — создать мосты между нашими культурами. Россия, безусловно, в этом участвует. 

сайт IAU: https://iau-aiu.net/

Раздел, посвященный тематике борьбы с COVID-19 (здесь также можно найти первый отчет IAU о влиянии пандемии на высшее образование в мире): https://iau-aiu.net/COVID-19-Higher-Education-challenges-and-responses