Сербские граничары
XVIII век стал для огромной территории между Днепром и Доном эпохой «великого расселения народов». Успешные войны с Турцией, ликвидация Крымского ханства и утверждение России на берегах Черного и Азовского морей совершенно обезопасили некогда разбойное Дикое Поле. А для его экономического освоения требовалось срочно заселить эту плодородную пустующую землю теми, кто будет ее обрабатывать.
Донские и запорожские казаки здесь жили уже почти два столетия, но пахать землю они не могли согласно собственным законам. Слободские «черкасы» левобережья Днепра еще с предыдущего века от царя имели льготы на экономическую деятельность (безоброчное владение землями, мельницами и ведение разных промыслов, а также беспошлинное винокурение и торговля этой продукцией) и вовсю пользовались этим, осваивая территорию.
Но их основной функцией все равно оставалась воинская служба, так как угроза набегов хиреющего Крымского ханства по-прежнему сохранялась. А для хлебопашества, которое предусматривало бы снабжение населения новых городов продуктами питания, сюда предстояло переселить русских крестьян из центральных губерний, а также любых желающих заниматься земледелием и из других стран. Но где было таковых взять?
Как всегда, «Запад нам помог». В 1748 году завершилась длительная и кровавая война за австрийское наследство. Священная Римская империя потеряла земли в Силезии, Глаце, на Апеннинском полуострове, в Сардинии, но по Прагматической санкции сохранила трон для императрицы Марии-Терезии. При этом из-за территориальных уступок австрийских земель Пруссии из имперской армии из-за пустой казны вынуждены были уволить большое количество солдат славянской национальности, составлявших ее треть. Сербам предложили уйти со службы и стать обычными подданными венгерской короны. Что настоящим бойцам не понравилось, так как они утрачивали статус «граничаров» — пограничников Косово и Метохии с их привилегиями.
Быстро подсуетился российский посол в Вене граф Михаил Бестужев-Рюмин, в 1751 году перевербовавший высвободившихся сербов на русскую службу для пограничной стражи в Причерноморье.
Сербы особо были близки Петербургу, так как их поселения в Далмации, Воеводине, Славонии, Крайне были устроены по казачьему принципу, а полки были почти точной копией казачьих. К тому же с 1723 года еще при Петре Первом в районе крепости Тор был размещен сербский гусарский полк майора Ивана Албанеза.
Сербский полковник Иван Хорват фон Куртич с братом подполковником Дмитрием Хорватом предложил сколотить для этого полк сербских гусар (1 тысяча сабель) и полк греческих пандуров (2 тысячи сабель) при возмещении Петербургом расходов на переселение в междуречье Днепра и Донца. А когда его произвели в чин генерал-майора и посулили по 10 рублей на каждого волонтера, желающих стало уже 10 тысяч, включая валахов, болгар и македонцев с семьями.
13 июля 1751 года императрица Елизавета направила в адрес Хорвата письмо о том, что «сколько бы из сербского народа в Российскую империю перейти ни пожелало, все они как единоверные, в службу и подданство приняты будут».
Новых подданных расселили в Поднепровье, назвав эту территорию (1421 тысяча десятин) Новой Сербией со столицей в шанце Новомиргород.
Однако пожелало переселиться настолько много, что 29 марта 1753 года сенат принял решение о создании другого военного поселения, уже гораздо восточнее — в Подонцовье, между реками Лугань и Бахмут. Полковник австрийской службы Иван Шевич и подполковник Райко де Прерадович также получили чины генерал-майоров и сформировали на этих территориях гусарские полки. Сюда же были переселены запорожцы, из которых был сколочен Новослободский казачий полк. Каждый полк состоял из 10 рот, каждая из которых обосновывалась в отдельном шанце. Позднее именно эти шанцы-роты стали поселениями Донбасса — 1-я рота стала селом Серебрянка в нынешней ДНР, 4-я рота — районом Вергунка нынешнего Луганска, 10-я рота — Каменнобродским районом, 8-я рота — городом Славяносербском.
Личный состав этих рот состоял не только из сербов-граничар. Согласно росписи личного состава, в полку Райко Прерадовича в 1757 году числилось 199 бойцов, в числе которых 92 офицера и 105 рядовых гусар. Среди них было 72 серба, 51 валах и молдаванин, 25 венгров, 11 греков, 9 болгар, 4 македонца, 3 цесарца, 1 славонец, 1 моравец, 1 малоросс, 1 русский и даже 3 турка и 1 крещеный еврей. В полку Ивана Шевича из 272 гусар в 1758 году значились: сербы — 151 человек, валахи и молдаване — 49 человек, македонцев — 20 человек, венгров — 17 человек, болгар — 11 человек, русских — 8 человек, «славян» — 5 человек. Также в полку несли службу принявшие православие босниец, татарин, еврей, немец, англичанин и швед.
Сама территория расселения полков стала называться наподобие Новой Сербии — Славяносербией.
Со временем вся эта территория с пестрым составом населения (38 тысяч душ), подчинявшаяся Военной коллегии, с 13 апреля 1764 года получила название Новороссийская губерния с первой столицей в Кременчуге.
Плавильный котел народностей
В 1764 году правительство утвердило «План о раздаче в Новороссийской губернии казенных земель к их заселению», который торжественно объявлял, что поселенцы, независимо от того, откуда они пришли, будут пользоваться всеми правами «старинных российских подданных».
Интересно, что ранее переселение в этот край малороссийских крестьян не приветствовалось — им надлежало осваивать собственные пашни и обслуживать своих помещиков. Теперь же это было как раз желательно и необходимо: Крымское ханство дышало на ладан, земли Новороссии нуждались в хлебопашцах.
Через четыре года после принятия плана усилиями первого наместника губернии генерал-поручика Александра Мельгунова в крае проживало уже порядка 100 тысяч душ. А когда сюда после заключения Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией в качестве генерал-губернатора 31 мая 1774 года прибыл граф Григорий Потемкин, процесс заселения получил мощный импульс.
Прежде всего здешнее население резко увеличилось за счет притока крымских греков (31 тысяча душ), осевших на территории между реками Берда и Кальмиус, ставших третьей по численности группой населения края. К «крымцам» постепенно добавлялись греки из турецких Анатолии и Фракии. Главным городом их поселения стал Мариуполь, вскоре превратившийся в главный порт Приазовья.
Параллельно в Новороссии селились немцы-меннониты из бесчисленных германских государств. Меннониты основывали сельскохозяйственные колонии от Северной Таврии до Области Войска Донского. Каждый из колонистов получал по 60 десятин земли для поселения. Сами колонии получили право на самоуправление в лице сельской управы, которую возглавлял шульц-староста. В состав управы входили два байзицера-писца и казначей.
К началу XIX века в крае числилось уже два десятка колоний с характерными немецкими названиями — Остгейм, Ольгенфельд, Гринталь, Вассерейх, Корнталь и др. К концу века только на Дону проживало до 35 тысяч немцев.
После разделов Речи Посполитой в начале XIX века часть евреев из Западной Белоруссии перебралась в Донбасс, образовав три колонии. Часть была крещена, став кантонистами. В 1817 году здесь было создано Общество израильских христиан, приобщенных к сельскому хозяйству. Несколько сотен евреев из Одессы обосновались между Кальчиком и Мариуполем на греческих землях.
В середине века из турецких владений на Донбасс переехали бессарабские болгары.
С 1912 года на угольных рудниках Войска Донского появились китайцы. На Сорокинских и Беленских рудниках возникли целые китайские поселения, которые казаки называли «шанхаями». С 1914 года из-за резкого дефицита рабочей силы, образовавшейся в результате мобилизации, китайцев стали завозить в Россию из Сингапура.
В свою очередь донские казаки с XVIII века постепенно продвигались на запад и колонизировали земли по Миусу и Кальмиусу, продолжив спорить за территорию с запорожцами. Малороссы послали жалобу императрице Елизавете Петровне сразу на 500 листах. В ней говорилось о том, что донцы чинят запорожскому войску «немалые обиды, выгоняют рыболовных и болоховных казаков из Кальмиуса и Миуса речок и морских кос Белосарайская и Кривая». Императрица велела издать указ, «дабы донские казаки им, запорожцам, в ловле в вышеупомянутых местах рыбы, зверя, никакого препятствия и обиды отнюдь не чинили под тяжким штрафом». Прибывший на Миус «для разъездов и правосудий между съезжими людьми» полковник Кишинский стал изгонять донских казаков, жечь их шиши (шалаши) вместе с имуществом.
В ответ донской атаман Данило Ефремов сам пожаловался императрице на запорожских казаков: «…никогда запорожского низового войска козаки, кромь того, яко по способности к их стороне лежащие места, в вершинах кальмиусских звериные ловли малыми часьми обще нашего донского войска с козаками отправляли и самим Кальмиусом, Кальчиками, Еланчикам, особливо Миюсом и Темерником, морскими Белосарайскою, Кривою, также протчими косами, не владели, кроме тех разов, которые для воровства из Сечи прихаживали и назывались оные по здешнему обыкновению харцизами, т.е. действительными ворами». Теперь донцы просили царицу удалить соперников из всех означенных мест.
Тяжба тянулась вплоть до ликвидации Запорожской Сечи и переселения запорожцев на Кубань. Тогда уже донцы стали спокойно прибирать к рукам спорные донбасские степи.
Как рассказал заведующий лабораторией казачества Южного научного центра РАН, доктор исторических наук, профессор Андрей Венков, «атаман Хомутов, первый атаман-неказак по происхождению, после страшной эпидемии на Дону начал жесткую хозяйственную политику. При нем появилась станица Новониколаевская (ныне город Новоазовск в Донбассе), он и начал продвигать казачьи станицы на запад. Он брал под контроль донбасскую территорию и окаймлял ее казачьими станицами».
Казачьи станицы и хутора обосновались во всех стратегически важных местах Донбасса, как бы «подпирая» собой промышленные города и порты и «помешивая черпаком» этот плавильный котел народностей.
Проект подготовлен при поддержке АНО «Агентство развития гражданских инициатив Ростовской области».
