Педагог признается, что многое в его жизни произошло случайно: так он пришел в профессию, так же стремительно принял решение участвовать в состязании. В интервью нашему журналу Олег Игоревич рассказал, что в его жизни справедлив и другой принцип: все, что происходит, в итоге захватывает его и становится правильным выбором.
Как начался ваш преподавательский путь? Мечтали стать учителем с детства? Был ли кто-то, кто вдохновил вас на это?
Безусловно, есть люди, которых я могу назвать своими вдохновителями, но это осознание пришло ко мне намного позже. Изначально я поступал в пединститут при Саратовском государственном университете, потому что были высокие шансы учиться на бюджете. Я из многодетной семьи, и оплачивать коммерцию было бы проблематично.
Баллы по ЕГЭ у меня не были максимальными, и я подал документы сразу в пять разных вузов: и в юридическую академию, и в академию государственного управления, даже в университет в соседнем городе. Попытал счастье даже на мехмате, но вовремя изменил решение, ведь по математике я набрал всего 45 баллов. Забрал документы с мехмата и отнес их в пединститут. То есть в педагогику меня привели чисто прагматические мысли, но прошло немного времени, и я полюбил предметы, которые мы изучали, на третьем курсе поработал в лагере и поймал себя на мысли, что мне нравится работать с детьми. Год спустя объединил любовь к предмету с любовью к работе с учениками на школьной практике, а на пятом курсе сделал первый серьезный шаг в профессию — поучаствовал в конкурсе педагогического мастерства, который так и назывался — «Шаг в профессию».
Уже потом стал понимать, что все было неслучайно. Что, например, неравнодушие, интерес и неплохое умение ориентироваться в языке я унаследовал от учительницы русского языка и литературы, которая преподавала у нас эти дисциплины с пятого по девятый класс. Осознал, что многое мне дала и научный руководитель, которая взяла меня под свое крыло в университете. То есть за моим выбором стоят разные люди, каждый вложил маленькую частичку, и этот вклад очень важен.
Сейчас ваш выбор уже прошел проверку временем — своими знаниями вы делитесь с учениками на протяжении нескольких лет. Удалось сформировать собственные принципы в работе, появились профессиональные «ритуалы»?
Давайте начнем с принципов. Они очень простые. Один из них — объективность оценки знаний учеников и ее непредвзятость. Ребенок всегда знает: если заслужил у меня на уроке двойку, то он ее получит, то же касается и пятерки. Это справедливо и для двоечников, и для отличников.
Недавно был забавный случай. После проверки домашней работы среднеуспевающего ученика, который учится на тройки и четверки, я написал в его тетради «молодец». На уроке он поднимает руку и спрашивает: «А что значит «молодец», Олег Игоревич?» Отвечаю: «Это значит, что ты хорошо справился. Обычно я пишу вот этой девочке и вот этому мальчику, что они молодцы, а теперь молодец — ты, и я пишу об этом тебе». Дети привыкают, что, если они хорошо постарались, я обязательно оценю их работу.
Второй принцип — я всегда готов к предметному разговору и с администрацией школы, и с родителями. У меня своя точка зрения на преподаваемые предметы и четкие представления о том, чему я должен научить детей и что могу от них требовать. Я всегда сохраняю все контрольные и самостоятельные работы, написанные ребенком, чтобы иметь возможность обосновать выставленные оценки и вообще ту тенденцию, которую наблюдаю в траектории ученика, на случай, если ко мне придет его родитель.
Что касается ритуалов, то каждый учебный год мы с ребятами начинаем с обсуждения двух вопросов. Я объясняю систему своих требований: сколько должно быть тетрадей, какой толщины, как нужно делать домашние задания, в каком объеме... Не ленюсь повторять это всякий раз, когда понимаю, что ребенок забыл требования.
Также мы с детьми обсуждаем, зачем нужно изучать русский язык и литературу. Я убежден, что если дети сами поставили перед собой цель, то им проще к ней двигаться: мысль исходила от них самих, и потому они упорно идут к цели, которую для себя сформулировали.
Если говорить о техниках и приемах, которые я использую в работе, то секретов здесь никаких нет. Да и не должно быть. Если у меня есть авторская методика, которая другим учителям не подойдет, то они просто не будут ее использовать.
Самая главная технология, которая преобладает в моей работе, — технология развития критического мышления. Обычно мы, филологи, добиваемся этого через чтение текстов: прочитали фрагмент, остановились, обсудили его, применили критическое мышление — например, оценили, где реальность, а где фантастика. Это если мы про литературу говорим.
Другой прием я «подсмотрел» у учительницы, преподававшей в классе, за которым я был закреплен во время практики в 2014 году. Один из уроков проходил в День святого Валентина, и учительница спросила у ребят, какой сегодня день, поделилась своими мыслями по поводу него и тем самым вовлекла их в обсуждение. Мне этот прием запомнился, и теперь я тоже периодически провожу тематические уроки, связанные с определенной датой. В День российской печати, например, мы с учениками обсуждаем, как появилась первая газета и кто ее печатал, в день появления первого паровоза изучаем текст про него и работаем с орфограммами. То есть помимо языковой получаем еще историческую и культурную информацию. Мне кажется, это хорошее дополнение к уроку.
Еще я активно реализую межпредметные связи: на уроках связываю словесность с другими дисциплинами. Например, с географией: у меня есть текст про микрогосударство под названием Силенд, и, работая с его синтаксисом и пунктуацией, мы попутно узнаем, что есть такая заброшенная военная платформа, которая считается некоторыми странами отдельным государством. Связываю русский язык и с физкультурой, а литературу и вовсе можно связать с чем угодно.
Еще для меня очень важно вместе с детьми сформулировать тему урока. Чтобы подвести их к ней, я задаю проблемные вопросы, создаю проблемные ситуации, предлагаю тексты с необходимыми орфограммами. Задаю провокационный вопрос из разряда «Как связаны английская разведка, чулки и татары с уроком литературы?», подводя тем самым ребят к разговору о Даниеле Дефо и его «Робинзоне Крузо». Всегда нужны вещи, которые детей немного встряхивают. Мне важно, чтобы они не смотрели на меня скучающим взглядом, а с интересом воспринимали все, что узнают на моем уроке.
А насколько просто вы справляетесь с задачей привить ребенку любовь к чтению? Не всегда это бывает легко сделать в эпоху гаджетов…
Если честно, я с этим не согласен. Литературу я веду уже более восьми лет и за это время не увидел, чтобы у детей действительно был снижен читательский интерес.
В моем седьмом классе из восьми человек есть минимум одна девочка, которая, по словам ее мамы, «по старинке» читает под пледом с фонариком, когда все дома уже спят. Она зачитывается Агатой Кристи и другими детективами.
Сейчас дети очень активно читают японскую мангу, ведь там не только картинки, но и сопровождающие их тексты. Любят фэнтези. Помимо уроков мы с ними устраиваем, как я называю, рекламу книг. Они либо записывают буктрейлер, либо просто готовят презентацию своего любимого произведения. Среди них довольно много книг, которые я сам не читал. Это, как правило, массовые популярные авторы, которые пишут в жанрах детектив и фэнтези.
Что касается того, как можно привить любовь к чтению ученика, который не особенно любит книги, то словесники меня отлично поймут: в каждом литературном произведении есть огромное количество фактов и крючков, при помощи которых зацепить ребят легче легкого. Учитель просто должен сам хорошо ориентироваться в тексте и тогда сможет заинтересовать учеников. Я, например, о каждом авторе, которого мы изучаем на уроке, могу сказать что-то, что, во-первых, будет отличать его от всех других, а во-вторых, будет удивлять и восхищать ребят. Если мы говорим о Куприне, то я просто называю количество профессий, которыми владел этот человек, и дел, которыми он занимался, и ученики поражаются тому, как он умудрялся еще и писать произведения. Если говорим о Платонове, то рассказываю, сколько у него патентов и изобретений, говорю о том, что он вообще-то инженер. Ребята хорошо запоминают такие вещи, эти факты повышают их интерес и к личности автора, и к тем трудам, которые он написал.
А есть ли что-то, чем удивляют ученики вас? Что-то, чему учитесь у них вы сами, а не наоборот?
Да, ребята очень многое мне дают. Первое — эмоциональный интеллект. Приведу пример еще из саратовского лицея, в котором мы с супругой преподавали до переезда в Иран. Ученик моей жены повздорил с учительницей и пришел на это пожаловаться. Супруга старалась объяснить ему ситуацию, подбирала разные аргументы и пыталась взвешенно проанализировать случившееся, а он постучал кулаками по столу и сказал, что хочет просто позлиться. Вот эта мысль — просто прожить эмоцию: не для того, чтобы отомстить учительнице, не для того, чтобы стать хуже или лучше. Просто чтобы испытать эту эмоцию. Мы, взрослые люди, часто себе этого не позволяем из-за внутренних барьеров, а это неправильно. Для меня это стало важным уроком.
Второй пример связан с музыкальным кружком, ведение которого мне одобрили в нынешнем году. Я провел первое занятие совсем недавно, в конце октября, и на него дети принесли мне имена исполнителей, которых я никогда не слушал. У меня довольно широкая фонотека, но в какой-то момент я перестал следить за новинками. На следующее занятие приду, уже погрузившись в то, что слушают дети сегодня, и сделаю для себя немало интересных открытий.
Есть что-то, чему удивились бы ваши ученики, увидев вас за пределами школы?
В этом смысле я полностью открыт перед детьми. Если, например, я умею делать сальто, то они знают об этом, потому что видели в бассейне, где мы вместе отдыхали. Если я играю на гитаре или читаю рэп, то они тоже в курсе, потому что вместе с ними мы занимались этим в рамках подготовки моей медиавизитки для конкурса «Учитель года». Если я периодически играю в компьютерные игры, то мы можем обсудить их на перемене.
Иными словами, я привношу в образовательный процесс то, чем увлекаюсь за пределами школы. Был случай, когда тему урока мы формулировали, отталкиваясь от грамматической ошибки в тексте песни одной из моих любимых музыкальных групп. Или находили точки соприкосновения между сказом Павла Бажова «Медной горы хозяйка» и игрой Minecraft, где тоже есть ценные ископаемые и свои легенды о подземных духах. Благодаря этому дети лучше воспринимают материал, более живо реагируют на то, что хочешь до них донести. То же и с интернет-культурой. Я активно ею интересуюсь и на уроках использую любопытные комментарии, которые нахожу в Сети, могу сделать их отправной точкой нашего обсуждения. Или другой пример: на «Ютубе» я наткнулся на ролик об особом числе 10 958. Мы с ребятами его обсуждали, а затем склоняли, когда изучали числительные. Математики долго ломали над ним голову, а с точки зрения русского языка число оказалось не таким уж и загадочным. В этом смысле я принес в школу свою жизнь и от этого только выиграл.
Ваше мнение: в общении с учениками учитель должен быть им другом? Или важно держать дистанцию?
Есть такое важное понятие, как педагогика сотрудничества, когда мы с учениками равны в плане того, как взаимодействуем, но при этом осознаем ведущую роль учителя. Когда для самого себя я формулировал, кем являюсь для своих учеников, то не хотел говорить, что я их классный папа, потому что возраст пока не позволяет мне этого сделать. Мне близка концепция старшего брата — доброжелательного человека, способного помочь, услышать, защитить, но находящегося в рамках субординации выше учеников, потому что я считаю, что иерархия должна быть.
Как вы пришли к решению участвовать в конкурсе «Учитель года»?
У меня уже был опыт участия в профессиональных конкурсах, но довольно давний. В 2015 году победил в студенческом состязании «Шаг в профессию», чуть позже был районный этап «Учителя, которого ждут», где я занял второе место. На этом моя конкурсная история закончилась.
В момент, когда объявили о старте «Учителя года заграншкол МИД России», я переосмысливал свою деятельность: мне казалось, что вижу свои горизонты, что сам себе понятен, чувствовался некий упадок, хотелось чего-то нового. Этим новым и стал МИДовский этап конкурса, к участию в котором меня подтолкнула жена. Помню, как она сказала: «Если собираешься покидать профессию, то нужно поставить яркую точку, проявить себя». С таким настроением я и стал участником этого этапа конкурса, который выиграл. Твердо решил для себя, что буду получать удовольствие и творить, раз этого творчества мне не хватает, но постепенно стали расправляться крылья, пришло осознание, что я способен на большее.
На всероссийском этапе главной задачей перед собой ставил попадание в «пятнашку». У меня не было цели чем-то зацепить членов жюри, мне было важно показать себя как целостную личность в педагогике, поделиться своими идеалами и ориентирами, быть честным на этом пути.
Я очень хотел, чтобы каждый пазлик в общей мозаике «Я» был ярким и запоминающимся, а потому ко всему попытался подойти творчески, даже к тем испытаниям, которые не оценивались на всероссийском этапе: анкете и медиавизитке.
Что касается анкеты, то при ее заполнении я использовал позаимствованный у Владимира Набокова интересный прием: рассказ о себе начал с вводного слова «во-вторых», не «во-первых». Хотел приковать внимание эксперта, который искал бы это «во-первых» и, конечно, нашел бы, но в конце. Тогда можно читать мой рассказ заново и получить от него другое впечатление.
Что касается медиавизитки, то для нее я специально сочинил рэп и музыку, подготовка заняла у меня много времени. На МИДовском этапе один из членов жюри покритиковал мою визитку, но в споре внутри меня победил голос сердца, и на всероссийском этапе я представил медиавизитку почти в том же виде.
Я понимал, что это очень сложный жанр, а не просто видео, где нужно рассказать о том, какой я замечательный педагог, потому что так сделают все. Было важно, чтобы с первого знакомства на меня обратили внимание. Не уверен, что старшее поколение отреагировало на мою визитку благосклонно, но в первую очередь я хотел запомниться, а уже на разговоре со школьниками и на уроке показать, чего стою на самом деле.
Были ведь еще и другие испытания — урок и мастер-класс…
Да, уже после конкурса я понял, что в моей практике это был всего третий урок, на котором присутствует жюри. Даже занятие на МИДовском этапе мы снимали на видео. Но в процессе урока я не замечал, что на нем присутствуют 12 членов жюри, потому что на конкурс я шел в том числе ради того, чтобы пообщаться с ребятами, у которых раньше не преподавал, донести до них свои мысли. Это общение захватило меня.
Изначально я хотел проводить занятие у младших классов, но более опытные коллеги советовали взять ребят повзрослее, пусть у меня и было меньше опыта работы с ними. Я выбрал 10-й класс и не ошибся, потому что учащиеся оказались очень способными и общительными.
Все самое интересное началось еще на этапе знакомства: мне удалось связать воспитательное событие с иранской культурой, в которой я сейчас нахожусь. Дело в том, что здесь есть интересная традиция — таароф: когда человек предлагает какую-то добрую услугу или дело, тебе следует как минимум дважды отказаться, чтобы проверить чистоту его помыслов и верность его намерений. Как я и задумывал, получилась парадоксальная ситуация: я предлагаю узнать что-то новое, обменяться добрыми эмоциями, а ребята в рамках таарофа вынуждены отказываться. Многие ученики стали смущенно улыбаться, и так мы наладили контакт.
С подготовкой урока связана конфузная история. На этапе планирования я хотел провести его с использованием компьютеров. Предполагалось, что четыре группы на разных компьютерах будут одновременно редактировать один и тот же документ, но каждая группа будет выполнять свое задание. Подобную форму работы реализовала на воспитательном событии Лариса Гивиевна Арачашвили (преподаватель русского языка и литературы из Волгограда, победитель Всероссийского конкурса «Учитель года»-2019. — Прим. редакции).
В нашей школе апробация прошла без проблем, а в Москве, где коллега разрешила поработать с детьми, у меня на одном компьютере что-то не загрузилось, на другом я не смог войти в учетную запись, на третьем отключился интернет, и далее по списку. И это за день до проведения урока!
В этот момент я решил все заменить на распечатку. На А3 напечатал текст, который закрепил с помощью магнитов на доске. Однако следующая проблема была в том, что теперь я понятия не имел, сколько времени уйдет на этот этап. Одно дело, когда ребята работают с компьютером, и совсем другое, когда им нужно выйти к доске, взять маркеры, что-то исправить в тексте. Это не легче и не сложнее — просто по-другому. Но удача и дети мне благоволили. У меня даже возникло ощущение, что у ребят в головах более детальный план занятия, чем у меня самого. Уверен, это оказалось возможным благодаря налаженному контакту между нами: мы стали почти единым организмом, а потому без труда понимали друг друга.
А какое испытание было самым сложным?
Мастер-класс, ведь его нужно было подготовить в сжатые сроки. Идея появилась у меня еще в середине августа, но реализовал я ее за день до самого испытания, хотя знаю, что многие коллеги приехали на конкурс с уже готовым мастер-классом.
Смысл этого испытания в том, чтобы выйти на широкую педагогическую общественность и поделиться своими идеями, методиками и приемами. Я выбрал спорную тему «Ложь во спасение», которую можно было оценить двояко. Рассказывал о том, как полезно иногда бывает обманывать детей, намеренно вводить их в заблуждение, чтобы они, столкнувшись с обманом, объединились друг с другом и победили это зло. Я говорил о намеренных ошибках, о теориях заговора, которые можно обсуждать на уроке русского языка в контексте научного стиля, приводил примеры из своей практики, показывал, как мы работаем с моими учениками, давал зрителям фальшивые QR-коды, которые вели в никуда… То есть всеми способами «провоцировал» аудиторию, добивался живой реакции. По сути, я ходил по лезвию, но постарался соблюсти грань между новаторством и нигилизмом.
Мой мастер-класс про обман был о критическом мышлении, о том, как оно тренируется, когда я ввожу детей в заблуждение. В этот момент ребята учатся выявлять, где правда, а где кривда, понимают, как распознать и победить последнюю. Я рад, что члены жюри поняли меня правильно.
Да, вас поняли правильно, и вы стали в итоге абсолютным победителем конкурса. Что дала эта победа?
Я бы остановился только на одном итоге. Когда я творю в пределах своего кабинета, мне комфортно и удобно. Я понимаю: то, что я делаю, интересно мне самому и моим ученикам, ведь когда учитель увлечен своим делом, он заражает этим всех вокруг. Однако до участия в конкурсе у меня никогда не возникало мысли о том, что мое педагогическое творчество может быть применимо еще для кого-то. Победа убедила меня: то, что я делаю, ценно, злободневно и интересно людям. Конечно, статус тешит самолюбие, но он дает прежде всего возможность распространять свое творчество, размышлять и узнавать о том, что сейчас волнует педагогику.
Сейчас этот рубеж позади. Какие планы у вас на ближайшее будущее?
Мои планы столь же неясны, сколь прекрасны. У Афанасия Фета есть чудесные слова: «Не знаю сам, что буду петь — но только песня зреет». В моем случае так ответить будет точнее всего. Судьба на всех этапах жизни сама подсказывала мне, что делать дальше. Поэтому не вижу смысла, раз уж я так хорошо чувствую себя в нынешний момент, отказываться от этой логики в дальнейшем. Доверюсь жизни и постараюсь получить максимум удовольствия от того, что она мне предложит.
А есть у вас профессиональная мечта? Вот осуществите ее — и будете считать, что состоялись как педагог...
У меня есть мечта не про меня, а про школу. Хочу, чтобы она стала безопасной средой. Безопасной для ребенка в смысле отсутствия насмешек или давления со стороны одноклассников и педагогов. Безопасной для коллег-учителей, которые смогут ясно и профессионально выразить свою позицию, не обсуждая третьих лиц за спиной. Я мечтаю, чтобы ребенок, родитель и учитель всегда могли конструктивно обсудить любые трудности и чтобы критика со стороны кого-то из них всегда была искренней, справедливой и обоснованной. Любой вопрос можно решить, если построить взаимоуважительный диалог. Моя мечта — чтобы так было в каждой школе.
Ваш вклад в воплощение этой мечты в том, чтобы начать с самого себя? Создавать такую среду на своих уроках?
Наверное, да. Причем с самого себя как человека, а не как профессионала. Начинать нужно с того, чтобы осознать самому и постараться донести до окружающих преимущества, которые мы получим от такой модели взаимодействия. Я глубоко убежден, что, когда учитель повышает голос на уроке, он кричит не на детей, а на самого себя за то, что не смог подготовиться должным образом и заинтересовать их, за то, что не может направить свою эмоцию в нужное русло, ведь бывает, например, что у учителя конфликт с администрацией, а он срывается на учениках. Причины могут быть самыми разными, но конечной целью отрицательных эмоций все равно часто становятся дети.
Конечно, было бы неправильным все взвалить на учителя, иначе это будет напоминать горьковскую легенду о Данко. Лучшие союзники педагога в обучении и воспитании — родители, которые осознают свою ответственность за детей и понимают силу своего влияния на их неокрепшие умы. Это родители, которые не спешат «научить» учителей, социальных педагогов, психологов. Я хочу, чтобы и учителя, и родители, и дети помнили, что работа с психологом — гигиена души, которая так же важна, как и гигиена тела. Если человек — не важно, взрослый или ребенок — работает с психологом, это не значит, что у него что-то не так, это значит, что ему не все равно, как будет дальше. Когда каждый (в особенности взрослый) участник образовательных отношений будет понимать свою роль в этих отношениях, тогда школа станет еще лучше.
