Как будто бы гордый и свободолюбивый дух Кавказа оказался сродни мятежному духу поэта. Его перо и лира пребывали в нетерпении: все замыслы и идеи требовали скорейшего изложения на бумаге. А потому, когда хлопотами бабушки в январе 1838 года Лермонтов возвращается в петербургский свет, он оказывается занят литературой.

Конечно, это не значит, что Мишель бросает военное дело. 16 февраля он выехал в новгородские Селищенские казармы, где стоял Гродненский гусарский полк. Но пробыл поэт там недолго: по просьбе Елизаветы Алексеевны его переводят на прежнюю службу. В мае Лермонтов прибыл в лейб-гвардии гусарский полк, стоявший тогда в Царском Селе, и поселился со своими родственниками Алексеем Аркадьевичем и Алексеем Григорьевичем Столыпиными. Товарищей по полку Мишель привлекал, как когда-то в юнкерской школе, блеском ума, остроумием, инициативой в увеселениях. Квартира поэта даже приобрела негласный статус центра царскосельской офицерской жизни, а великий князь Михаил Павлович угрожал «разорить это гнездо».

Смотры, парады, маневры, учения — неотъемлемая часть жизни гусара — томили Михаила Юрьевича. В письме Святославу Раевскому он писал: «Я здесь по-прежнему скучаю; как быть? покойная жизнь для меня хуже. Я говорю покойная, потому что ученье и маневры производят только усталость». Потому с осени поэт большую часть времени живет у бабушки в Петербурге, наезжая в Царское Село только на службу.

Столица охотно принимает Лермонтова в круг литературной элиты: «Смерть поэта», «Бородино», «Песня про купца Калашникова» создали ему славу выдающегося служителя Эвтерпы. Сближение его с литературным миром происходило само собою в силу того огромного интереса, какой возбуждал талант поэта. Мишель посещает известные литературные салоны, например, Александры Смирновой, в котором бывал Пушкин и продолжали бывать Вяземский, Жуковский и другие литераторы круга «солнца русской поэзии». Жуковский, к слову, изъявил желание познакомиться с Лермонтовым лично, когда тот вернулся в Петербург. Так Михаил Юрьевич описывает эту встречу в своем дневнике: «Я был у Жуковского и отнес ему, по его просьбе, «Тамбовскую казначейшу»; он понес ее к Вяземскому, чтобы прочесть вместе; им очень понравилось, напечатано будет в ближайшем номере «Современника».

Посещал поэт и салон Карамзиных — вдовы и дочери известного писателя и историка Николая Карамзина. Здесь собиралось общество из передовых людей литературного, научного, художественного и музыкального мира того времени. Екатерина Андреевна и Софья Карамзины отличались широким образованием и тонким эстетическим вкусом, а собрания их носили формат дружеских посиделок за чайным столом.

Часто бывал Мишель и у писателя князя Владимира Одоевского — разносторонне одаренного человека. Но ближе, чем с другими, случилось ему сойтись с Андреем Краевским — издателем журнала «Отечественные записки». Знакомство их состоялось еще до ссылки — в 1836 году. Лермонтову было 22 года, Краевскому — 26 лет, и он уже был известен в издательских кругах и имел немалый опыт работы в «Московском вестнике», «Энциклопедическом лексиконе», «Журнале Министерства народного просвещения». В 1838 году Андрей Александрович получил разрешение от первого издателя «Отечественных записок» Павла Свиньина «взять в аренду» издание. А уже к началу 1839 года Краевский вывел «Отечественные записки» в число передовых русских журналов.

Имя Михаила Лермонтова было названо в числе предполагаемых сотрудников в программе «Отечественных записок», утвержденной цензурой 27 сентября 1838 года. Можно смело сказать, что почти с первых же номеров журнала Мишель был его главной звездой. Краевский одним из первых разгадал дарование поэта и привлек его к ближайшему участию в журнале, превосходно понимая, насколько имя Лермонтова упрочит «Отечественные записки» и обеспечит им успех среди русской читающей публики. И он не ошибся.

1839-й стал годом лермонтовского триумфа. В первом номере «Отечественных записок» опубликована «Дума», во втором — «Поэт», в третьем — «Бэла», в четвертом — «Не верь себе», в шестом — «Еврейская мелодия», в восьмом — «Три пальмы», в одиннадцатом — «Фаталист» и стихотворение «Молитва», в двенадцатом«Дары Терека» и «Памяти А.И. Одоевского». И тут понеслось… У Мишеля начинают выпрашивать стихи провинциальные журналы, а светские дамы увлеченно строят ему глазки. О нем говорят, его приглашают, с ним ищут знакомства. Балы, конноспортивные увлечения, домашние спектакли, салонные вечеринки… Елизавета Алексеевна даже начинает не на шутку побаиваться, что «Мишу женят». Мише, между тем, всего 24 года, и он живет, не лишая себя удовольствий, сопутствующих популярности. К тому же, он научился справляться и с гусарскими обязанностями: поощрение следует за поощрением, чередуясь с извещениями о новых публикациях. И бабушка здорова, и Святослав Раевский вернулся из ссылки… И можно даже позволить себе очередной амур. О последнем свидетельствует Аким Шан-Гирей: «Зимой 1839 года Лермонтов был сильно заинтересован кн. Щербатовой… Мне ни разу не случалось ее видеть, знаю только, что она была молодая вдова, а от него слышал, что такая, что ни в сказке сказать, ни пером описать».

Но лоск высшего света, успехи на военном поприще и даже влюбленность в молодую вдову были лишь внешней жизнью. Во внутренней же, куда не был допущен даже добрый и верный Аким, Лермонтов вовсе не чувствовал себя счастливым баловнем успеха. И ни лесть, ни заискивание не подкупили поэта: он упорно продолжал видеть в светском обществе своего врага.


И тем не менее, до самого конца 1839 года судьба продолжала благоволить Лермонтову. А потом все рухнуло…


ООО «Издательский дом «МедиаЮг» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив реализует проект «Поэт поколений» . Это мультимедийный проект, приуроченный к 210-летию великого русского поэта и писателя М. Ю. Лермонтова.