Пересечение сплошной
Первая мировая война стала реально первой, в которой появилась сплошная линия фронта. Манёвренность войск была крайне скованной, война постепенно превращалась в окопную, где на небольшом участке фронта могло сосредотачиваться большое количество солдат, месяцами истребляющих друг друга и не продвигающихся вперёд ни на метр.
В этих обстоятельствах говорить о классической партизанской войне сложно. И тем не менее, на Северном, Западном и Юго-Западном фронтах партизанские отряды действовали, а инициатива по их созданию и функционированию во многом исходила от армейского командования.
В частности, апологетами летучих партизанских отрядов стали походный атаман казачьих войск при Верховном Главнокомандующем, генерал-майор свиты, великий князь Борис Владимирович, главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал от артиллерии Николай Иванов, его начальник штаба генерал-лейтенант Владислав Клембовский.
Клембовский в своих мемуарах выделял два периода, крайне благоприятных для партизанских действий: «…период мобилизации, когда набегами нашей многочисленной кавалерии можно было сильно досадить врагу, и период отступления наших армий в пределы России; тогда следовало оставить в соответствующих районах небольшие конные отряды с выработанной для них в общих чертах инструкцией; выбор начальников отрядов мог быть сделан еще в мирное время; сочувствие населения, неудовлетворительное состояние и бедность путей сообщения, наконец, лесистый и болотистый характер местности на Западном фронте и в северной половине Юго-Западного как нельзя более благоприятствовал развитию того вида партизанских действий, которые мы называли «поисками».
Апологеты «малой войны» находились под обаянием партизанских действий Отечественной войны 1812 года и были уверены, что, если получилось тогда, то почему у кавалеристов не должно получиться теперь. Упор, как и тогда, делался на летучие отряды регулярной конницы и казаков для решения специальных диверсионных задач.
30 октября 1915 года приказом № 2 походного атамана великого князя Бориса Владимировича указывалось сформировать партизанские отряды согласно особому Наставлению, приложенному к приказу, и безотлагательно начать партизанские действия.
П. 3. …партизаны сводятся в отдельные отряды силою от 100 до 150 человек.
П. 6. …вооружать партизанов германскими или австрийскими винтовками.
П. 10. Во время своей специальной деятельности партизаны подчиняются только походному атаману. Никто не должен задерживать их для исполнения задач, не соответствующих их назначению».
Далее приказывалось немедленно начать партизанские действия; если же местные условия не позволяют сделать это, то держать отобранных партизан на особом учете, пока их возможно будет пустить в дело.
Клембовский пишет: «Поступившие в Ставку предложения о сформировании партизанских отрядов, на которые она отвечала согласием, побудили ее несколько урегулировать этот вопрос. Но так как в Ставке не оказалось лиц, хотя бы теоретически знакомых с партизанской войной, то все ограничилось запросом штаба верховного главнокомандующего во все фронты: сколько и какие отряды сформированы на фронте и не следует ли выработать для них общий штат?
На Северном фронте их существовало уже шесть:
-
3 по 2 офицера + 55 нижних чинов;
-
3 по 5 офицеров + 125 нижних чинов + 2 пулемета;
-
в ноябре: + 1 по 11 офицеров + 293 всадника + 1 пулемет + 27 вьюков.
На Западном фронте:
-
2 конных по 3 офицера + 70-80 н. ч.;
-
4 партизанских по 2 офицера + 9-25 н. ч.
-
Эти партии были выделены при отступлении и остались в тылу противника».
Александр Колпакиди в книге «Спецназ России» пишет: «Партизанские отряды на Юго-Западном фронте создавались более организованно, чем на других фронтах. Штаб 8-й армии даже разработал «Общие указания для действий партизанских отрядов», в которых планировались действия отрядов в районе Ковель — Ровно. Всего на Юго-Западном фронте было организовано 11 отрядов различной численности».
Летучие партизанские отряды создавались с задачей нанесения материального вреда и оказания психологического воздействия на противника. Такой отряд устраивал беспорядок и замешательство на линиях сообщений вражеской армии, затрудняя подвоз припасов из тыла, прерывая связь между отдельными частями и вынуждая противника выделять значительные силы для противодействия.
Авторы замысла создания подобных отрядов предполагали, что их командиры будут пользоваться полной самостоятельностью при выполнении спецзаданий. Вплоть до избрания форм и методов решения вопросов, выбора оружия и маршрутов следования.
Это было особенно важно, ибо «окон» для пересечения сплошной линии фронта оставалось всё меньше и меньше.
Набег и диверсии
Сложности с формированием отрядов и проникновением во вражеский тыл сразу же выявили множество недостатков и откровенных злоупотреблений в партизанском движении. Одной из армий, в полосе которых предстояло действовать зимой 1915-1916 годов летучим отрядам, была 8-я под командованием генерал-адъютанта Алексея Брусилова. Он признавался в своих воспоминаниях: «В эту зиму мне пришлось много повозиться с партизанскими отрядами.
Иванов (генерал от артиллерии Н. И. Иванов, главнокомандующий Юго-Западным фронтом в 1914-1916 гг. — прим. авт.) в подражание войне 1812 года распорядился сформировать от каждой кавалерийской и казачьей дивизии всех армий фронта по партизанскому отряду, причем непосредственное руководство ими он оставил за собой.
Направил он их всех ко мне в армию с приказанием снабдить всем нужным и перебросить затем на северо-запад в Полесье, дав им там полный простор для действий.
Это и было исполнено. Хозяйственной части армии от всей этой истории пришлось тяжко ввиду непомерного увеличения работы для снабжения партизанских отрядов вещами и деньгами.
С самого начала в тылу фронта возникли крупные недоразумения с этими партизанами.
Выходили бесконечные недоразумения с нашими русскими жителями. Причем, признавая только лично главнокомандующего, партизаны эти производили массу буйств, грабежей и имели очень малую склонность вторгаться в область неприятельского расположения».
Одним из наиболее известных партизанских отрядов был сформированный из кубанских казаков в конце 1915 и начале 1916 года Кубанский конный отряд особого назначения во главе с есаулом Андреем Шкуро. В своих мемуарах Шкуро писал: «Каждые двое суток мы выходили ночью в набеги, часто с прибавленными к моему отряду пехотными разведчиками. Мы очень беспокоили немцев, настолько усиливших бдительность, что нам приходилось постоянно менять место нашей работы. Мы брали много пленных, частенько приводили их по сотне и больше. Однако основная цель нашей работы — организация партизанской деятельности населения в неприятельских тылах — так и не была достигнута вследствие пассивности и запуганности населения».
Барон Пётр Врангель, который терпеть не мог есаула, впоследствии писал: «…полковника Шкуро я знал по работе его в Лесистых Карпатах во главе «партизанского отряда».
Это был период увлечения ставки партизанщиной. Партизанские отряды, формируемые за счет кавалерийских и казачьих полков, действовали на фронте как-то автономно, подчиняясь непосредственно штабу походного атамана. За немногими исключениями туда шли, главным образом, худшие элементы офицерства, тяготившиеся почему-либо службой в родных частях.
Отряд есаула Шкуро во главе со своим начальником, действуя в районе XVIII корпуса, в состав которого входила и моя Уссурийская дивизия, большей частью болтался в тылу, пьянствовал и грабил и, наконец, по настоянию командира корпуса генерала Крымова, был с участка корпуса отозван».
Впрочем, далеко не всегда партизанские действия были деструктивными, чаще всё же наоборот.
Сотник 11-го Оренбургского казачьего полка Отдельной Оренбургской казачьей дивизии Николай Мензелинцев вспоминал, что его партизанский отряд в составе 8-й армии Юго-Западного фронта был сформирован в мае 1915 года. Отряд верстался из расчёта пять казаков из каждой сотни четырёх полков дивизии, исключительно из числа охотников. В итоге набралось 120 казаков и 4 офицера с базированием в галицийском городе Ровно.
Диверсионных навыков у них не было, поэтому к отряду прикомандировали офицера-сапёра с так называемым «вьюком сапёрных батальонов» — всем необходимым оборудованием для работы подрывника. Он и обучал казаков, как нужно взрывать железнодорожные пути, водокачки, портить телеграфные столбы.
Сложность использования партизан состояла в том, что разрывы сплошного фронта приходились только на почти непроходимые Пинские болота, дорогу через которые в германский тыл указывал проводник.
Именно отряд Мензелинцева в ночь с 20 на 21 октября 1915 года, соединившись с другими отрядами Оренбургской казачьей, 9-й и 11-й кавалерийских дивизий в составе 250 человек спешенными совершили налёт на деревню Кухоцкая Воля. Партизаны с помощью проводников из крестьян незаметно подобрались к деревне, сняли часовых и, действуя штыками и бомбами, полностью разгромили немецкий гарнизон из двух эскадронов драгун, трех взводов егерей, рабочей роты, саперов и артиллерии. Немцы потеряли до 400 человек, тогда как у казаков было 30 раненых, 1 убит и двое пропали без вести.
Наиболее успешной партизанской акцией в Полесье стал рейд на Невель объединённых сил сразу четырёх отрядов.
В ноябре партизанский отряд Мензелинцева в составе сводной партизанской группы подполковника Андрея Остроградского был направлен в рейд через речку Струмень в районе фольварка Невель. С собой взяли только австрийские карабины и бомбы, справедливо предполагая, что дополнительными патронами разживутся у не ожидавшего набега врага. Кубанцы имели при себе ещё кинжалы, офицеры — револьверы.
Лихой набег партизан полностью уничтожил штаб германской 82-й резервной дивизии, артиллерийскую батарею, телефонную станцию и несколько сотен резервистов. В плен попал её командир — 62-летний генерал-майор Карл Фридрих Зигфрид Фабариус. Единственный немецкий генерал, угодивший в русский плен за всё время Первой мировой войны.
Такого позора прусский генерал не перенёс и во время конвоирования исхитрился покончить с собой (по одним данным, застрелился, по другим, зарезался опасной бритвой).
Иные партизанские действия были спорадическими и малоэффективными. Брусилов, изначально негативно относившийся к этой забытой новинке, резюмировал: «Думаю, что если уже было признано нужным учреждать партизанские отряды, то следовало их формировать из пехоты, и тогда, по всей вероятности, они сделали бы несколько больше.
Правду сказать, я никак не мог понять, почему пример 1812 года заставлял нас устраивать партизанские отряды, по возможности придерживаясь шаблона того времени? Ведь обстановка была совершенно другая, неприятельский фронт был сплошной, и действовать на сообщения, как в 1812 году, не было никакой возможности. Казалось бы, нетрудно сообразить, что при позиционной войне миллионных армии действовать так, как 100 лет тому назад, не имело никакого смысла.
В конце концов, весной партизаны были расформированы, не принеся никакой пользы, а стоили громадных денег».
