В то же время царь Пётр не тешил себя иллюзиями относительно Константинопольского мира с Турцией, заключённого главой Посольского приказа думным дьяком Прокопием Возницыным в июле 1700 года. Османская империя ослабла, но иметь у себя под боком крепнувшую за её же счёт Россию не желала. Особенно тревожило турок появление в Азовском море русского флота и его демонстрация под Керчью.

Султан Ахмед III жаждал реванша, но опасался русской армии, особенно после полтавской виктории. Турки протестовали, что русские налаживают в Приазовье сеть крепостей, на что Пётр своему послу в Константинополе Петру Толстому «дал грамоту к султану; на требования его ответствовано послу, что государь на своей земле волен, как султан на своей; что крепости около Азова и флот строятся не вопреки договора и что подробное объяснение обо всём подаст министр наш Толстой». 

Зато крымский хан Девлет II Гирей и особенно интернированный в Бендерах шведский король Карл XII всячески толкали турок на выступление. Шведы даже пошли на откровенный подлог, в качестве доказательства «агрессии русских» представив якобы выбитую в Амстердаме медаль с надписью: «Petrus l Russo-Graecorum Monarcha, умножаемый непрестанно флот и гавань Таганрожская etc».

Несмотря на все усилия Толстого, розданные им взятки в Диване и даже подтверждение 30-летнего Константинопольского мира в декабре 1709 года султаном Ахмедом, уже на следующий год турки решились на войну. Посла Толстого ограбили до нитки и заточили в семибашенный замок Едикуле. Приазовью предстояло первое боевое крещение.

К 1701 году Троицкая крепость уже приобрела общие очертания. Главная база военно-морского флота России имела ориентированные «в поле» четыре бастиона, два полубастиона и четыре равелина, находившихся за контрэскарпом и усиливающих систему наружной обороны крепости. По первоначальному плану барона Эрнста-Фридриха фон Боргсдорфа перед главным семиметровым крепостным валом был устроен дополнительный пониженный вал-фоссебрея. Укрепления опоясывал ров глубиной 4 м.

Со стороны моря Троицкую прикрывала треугольная «крепостица Черепаха», поставленная на насыпном островке. Её фундамент был сделан из 30 ящиков-ряжей, рубленных из бревен и заполненных камнем. Длина цитадели составляла 27 саженей и 2 аршина (59 м), ширина — 17,5 сажени (37,3 м). На основании, имевшем овальную форму, соорудили бревенчатый форт для размещения артиллерии и гарнизона. Глава Адмиралтейского приказа Фёдор Апраксин писал царю: «Цитадель, Государь, перед гаванью офондаментован, из воды вышел футов 5, и возможно на том основании поставить 100 пушек». Позднее Пётр I велел заменить деревянный сруб на каменное сооружение: в 1705 году «по имянному де указу Великого государя велено на цитадели построить каменную крепость».

Гарнизон Троицкой крепости состоял из драгунского полка валуйского воеводы Афанасия Рагозина. Он был усилен рейтарами, копейщиками, служилыми людьми сотенной и полковой служб общей численностью 5660 человек. В крепости и «Черепахе» было установлено 327 пушек, прикрывавших её и с моря, и с суши.

Как сообщал правитель канцелярии морского учёного комитета Сергей Елагин, «Таганрогская гавань представляла собой продолговатый прямоугольник, длинная сторона которого, обращённая к морю, простиралась до 488 саженей; посередине находились ворота шириной около 15 саженей, прикрытые выдающимся молом. Из боковых же сторон, примыкавших одной оконечностью к берегу, сторона, обращённая к морю, имела 189 саженей длины, а противоположная 220 саженей. Последняя снабжена была воротами, защищёнными бастионом, представлявшим собой малую гавань. Стены гавани составлялись из ящиков, загруженных камнем, из которого выкладывалась и облицовка. Особый шанец заложен ещё и на так называемом Черепашьем острове. Кроме того, для береговой обороны на левом берегу Миуса помещена была небольшая крепость, от которой начинался вал, пересекавший весь полуостров до берега Азовского моря, где тоже поставлено было укрепление».

В 1702 году гавань была настолько в порядке, что Апраксин разместил внутри 10 кораблей, 2 галеры и яхту.

За усердие в строительстве гавани инженер-капитан, венецианец Матвей Симонт был пожалован царём «сделать медаль золотую с каменьями ценой в 300 р. с персоной нашей на одной стороне, а с другой — Троицкой гаванью с надписью: «дана за труды Матвею Симонтову».

Впрочем, работы по устройству оборонительных и портовых сооружений далеко не были закончены. Из отписки азовского губернатора Ивана Толстого в 1706 году известно, что для проведения работ из Белогородского разряда и Военного приказа для Азова и Таганрога было назначено 33 146 рабочих и 4062 ремесленника, которых ожидали не позднее 1 апреля. Однако к октябрю реально прибыли лишь 6972 рабочих и 192 мастеровых (порядка 20%). «А сего лета за малолюдным и поздним приходом работных людей троицкая линия, каланчинская и кутюрминская плотины не починены и иных многих дел не делано», — докладывал Толстой.

Для концентрации работ в одних руках Пётр принял решение передать строительство крепостей в ведение Адмиралтейского приказа. Верфь надлежало устроить в самом Таганроге. За мелководьем гавани готовые корпуса судов можно было доставлять на глубину с помощью парных понтонов-камелей.

Инфографика 10_Силы противников в первом сражении русского флота .png

Между тем нарастание напряжённости в отношениях с Константинополем побудило Петра усилить Азовскую флотилию. В 1710 году в Азов прибыли 50-пушечный «Геркулес» и 34-пушечный «Олифант», команда которых в значительной степени состояла из шведов, взятых в плен под Полтавой годом ранее.

Усиление было крайне кстати, ибо из-за того, что первые корабли флотилии, особенно кумпанские баркалоны, строили из сырого леса, они быстро гнили, и их приходилось разбирать. Так 36-пушечный баркалон «Безбоязнь», ходивший с эскадрой на Керчь в 1699 году, оказался гнилым от нижнего бархоута до верха. Линкоры «Флаг», «Золотая звезда», «Разжённое железо», кумпанские «Колокол», «Лилия», «Три рюмки» и др. разбирали в Азове и у села Трушкино.   

В итоге к началу войны на плаву оставались два линкора, две шнявы и шесть скампавей. Матросов для них не хватало, половину заполнили солдатами. С Балтики на усиление прислали трёх иноземных капитанов Вейбранта Шельтинга, Петера Бредаля и Витуса Беринга.

Начало войны с Турцией в ноябре 1710 года побудило Петра назначить Апраксина оборонять всё Приазовье. Под его командование отводили все азовские и таганрогские полки, донское казачье войско и 10 тысяч калмыков хана Аюки.

В апреле 1711 года в Азов прибыл сам вице-адмирал Корнелий Крюйс, который неимоверными усилиями вернул к жизни ещё два старых корабля и один брандер. Кроме того, под Андреевским флагом также находились четыре каги и около 100 казачьих стругов.

Апраксин выслал две бригантины Бредаля и Волганова крейсировать в северном Приазовье до Бердянской косы, а затем спустил на камелях в воду «Гото Предестинацию». С ней в эскадру снарядили линкор «Соединение» и шняву «Фалк».

В начале июля 1711 года у Таганрога появился турецкий флот, состоявший из 18 боевых кораблей, 14 галер и большого количества мелких судов. Вступать в открытый бой турки не решились и предпочли блокаду побережья. Семь галер попытались было приблизиться к городу, но были отогнаны огнём «Соединения» и трёх шняв.

19 июля они предприняли попытку высадить десант на Петрушиной косе. Но ударом отряда из 1500 казаков и двух батальонов при четырёх орудиях десант был сброшен в море. При этом казаки захватили одно мелкое судно и 15 пленных. Российские линкоры «Гото Предестинация», «Старый дуб», «Спящий лев», «Черепаха» и шнява «Таймалар» накрыли огнём десантные суда, и те ретировались. 24 июля турецкий флот распустил паруса и скрылся.

Армия и флот Приазовья сдали первый экзамен на полную военную зрелость.


Текст: Сергей Кисин

На фото: Карл XI — король Швеции, полководец. tassphoto.com

Лого в конце_Фонд История отечества.jpg

Проект Центра развития СМИ «Южное окно в Европу» реализуется при поддержке фонда «История Отечества»