Кандальный звон
В истории отечественного партизанского движения оборона Сахалина в 1905 году в ходе японского вторжения, вероятно, единственный случай, когда под ружьё были поставлены целые подразделения каторжников. Сегодня, учитывая опыт СВО, мы этому не удивляемся, но тогда подобное сложно было представить. О партизанской борьбе на Сахалине той поры почти ничего неизвестно, поэтому в нашем проекте мы уделили ей особое место.
На 1900 год, по данным дореволюционного исследователя Александра Панова, на острове насчитывалось 34,3 тысячи жителей, из которых 5882 были каторжниками, 9377 ссыльнопоселенцами, 8555 — члены семей осуждённых. Ещё 356 человек были военными и чиновниками, обслуживающими каторгу, и членами их семей. То есть почти 80% сахалинцев начала века так или иначе либо были каторжанами-поселенцами, либо обслуживали каторгу.
Поэтому, когда в 1905 году перед военным губернатором Сахалина генерал-лейтенантом Михаилом Ляпуновым встал вопрос подготовки к японскому вторжению, формировать дружины пришлось в любом случае из числа кандальной публики.
Ляпунов не был профессиональным военным (из военных прокуроров) и понятия не имел о манёвренной войне, но одно он знал точно: противостоять регулярной японской армии, победившей в Маньчжурии и разромившей русский флот под Цусимой, сахалинским волонтёрам не под силу. Поэтому единственно верным решением генерала была ставка на партизанские действия на острове. Для этого были сформированы пять партизанских отрядов.
Вот только в своих подчинённых он совсем не был уверен, и сразу после высадки экспедиционных сил генерал-лейтенанта Харагути Кенсаи (14 тысяч) согласился на почётную капитуляцию японцам.
Лейтенант Александр Максимов с повреждённого в бою с японским крейсером «Цусима» крейсера «Новик» писал: «Прибыв на Крильонский маяк и ознакомившись с постановкой несения службы, к прискорбию нашел полный хаос... Смотритель маяка очень старый и невменяем, фактически роль смотрителя исполняла его 12-летняя дочь, заведуя складами и довольствием команды... Мачта не имела сигнальных фалов, а все новые флаги были съедены крысами... На мой вопрос, почему маяк не отвечал на сигналы транспорта «Эмма», смотритель ответил: «Много их тут ходит, и каждый подымает сигнал, не буду же я им отвечать, а кроме того, я и не обязан». Команда была одета не по форме, грязная, совершенно незнакомая с дисциплиной и чинопочитанием... Сигнальная пушка при выстреле по ветхости установки опрокидывалась и угрожала увечьем стрелявшему... Осмотрев воздушную сирену, увидел крышку парового цилиндра, разбитую на две части... На Крильон приходили японские шлюпки и, когда команда хотела их арестовать, то смотритель им не позволил, получая от японцев спирт, табак и некоторые предметы роскоши».
Но партизаны сдаваться совершенно не собирались. Ещё 28 января 1904 года распоряжением наместника на Дальнем Востоке адмирала Евгения Алексеева на Сахалине были сколочены 12 дружин по 200 человек в каждой из состава охотников, каторжников и ссыльнопоселенцев. В общей сложности это составило 1067 пеших, 80 кавалеристов, 6 пушек, 4 пулемета.
Каторжники шли туда с удовольствием, так как они сразу подпадали под амнистию. С них снимали кандалы, выдавали оружие (винтовки Бердана), улучшали питание, снимали ограничения в передвижении, срок резко сокращали или же полностью отменяли.
Боеспособность этих подразделений была сомнительной, их организация тоже, но тем не менее освободившиеся кандальники не разбежались и не капитулировали вместе с генералом Ляпуновым. Более того, проявили себя с самой лучшей стороны.
К примеру, 1-й партизанской дружиной (236 штыков) командовал 52-летний ссыльнопоселенец Карл Ландсберг — бывший прапорщик лейб-гвардии сапёрного батальона, в своё время по иронии судьбы повторивший путь Родиона Раскольникова. В 1879 году запутавшийся в долгах офицер зарезал ростовщика Власова, а заодно и как нежелательного свидетеля некстати вернувшуюся в дом его кухарку Семенидов. За это был осуждён на 15 лет каторги и отправлен на Сахалин. Будучи талантливым инженером-сапёром на каторге не затерялся, возглавив гражданское строительство на острове, за что уже через 6 лет был переведён в ссыльнопоселенцы.
В июле 1905 года дружина под командованием Ландсберга прикрывала отступление русских войск. Сам командир не сбежал, сражался, был тяжело ранен и попал в плен к японцам.
Неравный бой
Не разбежались и отважные сахалинские офицеры, хоть они слабо представляли, что такое партизанская война и совершенно не владели её тактикой. Береговой батарее лейтенанта Максимова нечего было противопоставить японской эскадре из 10 вымпелов. Почти час он вёл перестрелку с вражескими миноносцами, добился нескольких попаданий, израсходовал весь боезапас и взорвал орудия. Впоследствии Максимов рассказывал: «Минут через 5 я увидел в 6-7 шагах несколько силуэтов неприятельских солдат, а потому приказал открыть огонь. По первому выстрелу весь отряд открыл огонь. Неприятель также не замедлил ответить жестоким ружейным огнем, но минут через 30 неприятель, будучи отбит с большим уроном, прекратил огонь и с большим шумом быстро отступил. В отряде ружейный огонь был прекращен, а орудия продолжали стрелять, стараясь обстреливать местность, находящуюся у села Дальнего, где, как нам было известно, сосредоточены были резервы».
Моряки Максимова сполна выполнили свою миссию — сражались до последнего патрона, после чего им пришлось капитулировать.
Командир 1-го партизанского отряда (Корсаковский резервный батальон, кавалерийский дружинный отряд, команда с крейсера «Новик» — всего 425 штыков) полковник Иосиф Арцишевский прикрывал отступление с побережья вглубь острова. Больше недели они сражались на побережье с превосходящими силами японцев, после чего часть отряда сдалась, а часть (22 человека) во главе с капитаном Борисом Стерлиговым отказалась. Пробились к морю, отбили две японские шлюпки и после двухдневной борьбы со штормовым Охотским морем добрались до своих.
4-я партизанская дружина (178 человек и 1 пулемёт) штабс-капитана 243-го Златоустовского пехотного полка Бронислава Гротто-Слепиковского, полностью состоявшая из каторжников и ссыльнопоселенцев под командованием офицеров, 35 дней вела собственную войну. Последний свой бой она приняла у озера Тунайча. Крестьянка Пиченежская, бывшая в дружине, так описала ход этого сражения: «20-го июля еще было темно, когда из-за озера Тунайчи показалось около 400 японских солдат без орудий и стали сильно стрелять по нашим ложементам. Ложементы были устроены так, что человека в рост закрывали от неприятельского огня; японцы влезали даже на деревья, чтобы высмотреть расположение нашей дружины. Сражение с японцами продолжалось до 11 часов ночи. День был ясный и жаркий. Во время сражения у нас было убито 11 человек и ранено 13 человек, а у японцев убито было около 300 человек, в том числе и их командир; мы сами ходили смотреть убитых японцев на другой день сражения. Японцы отступили обратно к Тунайчи в 11 часов ночи 20-го июля и до 28-го июля за исключением их разведчиков мы японцев не видали. Японцы были одеты очень чисто, и, судя по убитым, народ очень крепкий».
Тогда японцы подтянули артиллерию и начали обстрел дефиле, где скрывалась дружина и в течение двух часов обрушили на русских море огня. Командир погиб, оставшиеся в живых попали в плен.
Несколько командиров дружин оказались никуда не годными для управления и попросту сдались, но их подчинённые отказались и сбежали с оружием в дружину (226 штыков) 46-летнего капитана Василия Быкова, успешно воевавшего в тайге и устраивавшего засады оккупантам. Его отряд почти месяц терроризировал японцев в южной части острова, затем у поста Тихменёвского отбил у врага лодки, посадил всех бойцов на вёсла и семь дней выгребал на север. В итоге с минимальными потерями отряд (203 человека) добрался до материка, сохранив оружие и знамёна.
Партизанская война на Сахалине времён русско-японской войны 1904-1905 годов зачастую игнорировалась историками на фоне общих поражений России. Но как раз именно там были продемонстрированы лучшие качества наших соотечественников, оказавшихся в экстремальных условиях того времени.
