Место, понравившееся ему при осмотре Меотийского залива на мысе Таганий Рог, царь держал в уме, но желал также осмотреть шанцы Семёновский и Павловский на Петрушиной косе.
В августе 1699 года в составе русской эскадры (10 кораблей, 2 галеры и ряд мелких судов) под командованием свежеиспечённого генерал-адмирала Фёдора Головина (генерал-адмирал Франц Лефорт за несколько месяцев до этого умер) царь под именем капитана построенной на воронежской верфи парусно-гребной баркалоны «Отворённые врата» (аллюзия на взятие Азова — морских ворот России) Петра Михайлова прибыл в Керчь. Матросом на баркалоне был Наум Сенявин — будущий первый российский вице-адмирал и родоначальник семьи знаменитых русских адмиралов, прославивших Андреевский флаг в различных войнах и сражениях.
В своём письме от 3 (13) сентября 1699 года Пётр І рассказывал о визите в Керчь: «В 18 день пришли подъ Керчь, где Турецкой обретался Асан паша з 9 галерами и з 4 воинскими караблями, которые приняли нас зело ласковы, но с великою частию боязни. Потом посылал посол наш о приёме своём, которого они всякими образы трудилися, дабы он ехал сухим путём; но он весма отказал в том, о чём хотя и много споровались, однако принуждены были взять с ево караблём и проводить до Константинополя, с вышеречённым флотом».
В итоге адмирал Гассан-паша под угрозой султанского гнева всю русскую флотилию отказался пропустить в Чёрное море. Корабль «Крепость» с главой Посольского приказа думным дьяком Емельяном Украинцевым в одиночку отправился в Константинополь для подписания мирного договора, на что норвежский вице-адмирал на русской службе Корнелий Крюйс заметил провожавшему его турку Капычи-баши: «Голландцы, скандинавы и англичане на службе русского царя обеспечат безопасность посольского русского корабля «Крепость» в море. Но русским будет проще отыскать дорогу от Керчи до Константинополя, чем туркам в обратном направлении!» После чего царь Пётр с эскадрой отправился инспектировать ход строительства на Миусский полуостров.
Там он встретился с «начальным инженером» бароном Эрнестом фон Боргсдорфом, курировавшим создание Петровского ретраншемента — системы укреплений полуострова. Именно совместная инспекция, сличённая с промерами глубин Матвея Симонта, и показала, что Павловский шанец на Петрушиной косе совершенно не годится для главного порта Приазовья.
Впрочем, инспекция могла уже зафиксировать свершившийся факт. По утверждению секретаря посольства римского императора Иоганна Корба, записавшего в своём дневнике от 30 июля 1698 года: «Военачальник Салтыков (командир Рязанского полка боярин Алексей Салтыков — прим. автора), пришед к Азовскому морю, разрушил крепость Павловск, начатую в прошлом году инженером Лавалем, и вместо её приказал, для безопасного пристанища кораблей, выстроить другую при впадении реки Mиyc в Азовское море». То есть Семёновский шанец.
Однако, будучи расположен в стратегически важном месте у входа в лиман, тот, тем не менее, не мог удовлетворять нуждам моряков — из-за наносов Миуса глубины и здесь были незначительными даже для судов с небольшой осадкой. Единственным подходящим местом оставался мыс Таганий Рог.
Именно здесь барон Боргсдорф, согласно распоряжению Пушкарского приказа, начал строить шанец по собственному проектному чертежу, проиллюстрированному в его же книге «Поверенные воинские правила» за 1697 год. Уже обозначились контуры будущей «крепостицы Черепаха».
Ход строительства произвёл впечатление на царя. Вице-адмирал Крюйс заметил в своём походном журнале: «...крепостные стены ещё не выведены, но берег унизан грозными батареями, под прикрытием которых флот мог стоять, защищаемый от ветра искусственными молами».
Оставалось дело за малым — начать строительство порта в открытом море, чего ни в России и нигде в мире ещё не делали.
Решение было принято. 1 (10) сентября 1699 года царь Пётр присутствовал на освящении с благословения митрополита Белгородского и Обоянского Авраамия первой деревянной церкви во имя св. Живоначальной Троицы на Таганьем Роге (через 5 лет её оденут в камень). В честь небесного покровителя новорождённая крепость была наречена именем Троицы, что на Таганьем Роге, Троицкой крепостью. По чертежам Боргсдорфа она была окружена земляным валом высотой около 8 метров и пятиметровым рвом, опоясывавшим Троицкую на протяжении 3 км. Сам барон к этому времени вернулся в Вену, но оттуда прислал в Пушкарский приказ чертежи, а сменившему его инженеру Кристиану Руэлю и Матвею Симонту — инструкции по строительству крепости и порта. Уехавшего в Москву Руэля по распоряжению Разрядного приказа сменил голландец Рейнгольд Трузин (по другим данным швед Йохан Георг Рекхаузен, он же Яган Регузин). В качестве помощника из Азова к нему был прикомандирован капитан «городового дела» Герхард Людвиг Шток (Логин Логинович Шток). Трузин составил в сентябре 1701 года «исправной чертёж и размер строения нового города что на Таган-Рогу на Азовском море строят».
В новый чертёж были внесены изменения по сравнению с планом Боргсдорфа. Теперь он предусматривал в Троицкой четыре бастиона, два полубастиона и четыре равелина, находившихся за контр-эскарпом и усиливающих систему наружной обороны крепости. По гребню валов проходила невысокая, сложенная из камня «стена загрудного боя», защитники стреляли из-за нее, прикрытые по грудь.
По данным исследователя Виктора Решетникова, «перед главным крепостным валом, имевшим в высоту более семи метров, находился дополнительный пониженный вал (фоссебрея), за которым располагался прикрытый путь. Под укреплениями находились каменные пороховые погреба с каменными же сводчатыми перекрытиями, казармы и оборонительные казематы. Крепостная ограда, обведённая рвом четырёхметровой глубины, охватывала город с трёх сторон. Спланированная таким образом крепость могла полноценно защитить себя от нападения со стороны поля. К началу XVIII века её гарнизон состоял из 5660 ратных людей, а на бастионах и в гавани было установлено 327 пушек, что успешно решало и задачу береговой обороны».
Прикрывавшая строящийся порт «крепостица Черепаха» (длина 27 саженей 2 аршина, ширина — 17,5 сажени) на одноимённом островке была поднята над землёй каменной отсыпкой на 2 м и сооружена из камней и брёвен. По сути, она представляла собой выносной форт.
Фёдор Апраксин докладывал Петру: «Цитадель, Государь, перед гаванью офондаментован, из воды вышел футов 5, и возможно на том основании поставить 100 пушек». По этому же принципу через несколько лет царь возводил выносные форты Кроншлота на балтийском острове Котлин. Южная «Черепаха» по сути стала матерью знаменитого Кронштадта.
Для обслуживания гарнизона крепости необходимо было построить и форштадт — для населения его работными людьми, купцами, ремесленниками.
В результате получалась уже не просто крепость, а целый город — Троицк на Таганьем Роге, или упрощённо Таганрог. С лавками, негоциями, промыслами, торжищем, таможней, питейными избами «из пилованного четырёхсаженного лесу».
«Дабы возглавить магазейное строение и иные каменные дела», в Таганрог был прислан один из крупнейших московских зодчих Осип Старцев, строивший соборы в Москве и Киеве, реконструировавший государевы палаты и приказные избы. Именно ему принадлежала каменная «одежда» Троицкого собора в Таганроге, ратуша, государев дворец, дом воеводы. Под руководством Старцева в городе были построены 206 каменных и 162 деревянных дома для чиновников, церковных служащих, купцов, военных, каменные склады. Старцев строил в Таганроге не «по-московски», а по-новому — прямые улицы, просторные пощади, бульвары. Установил городские часы с боем.
В крепостях и укреплениях линии разместились гарнизоны, а по восточному берегу Миусского лимана между Павловским и Семёновским шанцами расселили 500 семей донских казаков, составивших Таганрогский казачий полк. Работных людей пригнали из центральных губерний страны.
Пётр настаивал на устройстве колодцев со здоровой водой, водопровода, канализации, озеленения: «Кругом Таганрога насеять желудей для лесу, а также в городе по берегу и по морским пригожим местам посадить ивы. ...Сеять желуди в Азове и Таганроге, посадить там иву по речным и морским берегам, сеять разные травы и цветы».
Жёлуди сеяли с дальним прицелом — для будущего кораблестроения. После возвращения из Великого посольства (1697-98 годы) Пётр Первый уже видел в Приазовье прекрасный трамплин для интеграции России в европейскую политику на правах равного.
Текст: Сергей Кисин
На фото: ботик "Фортуна", сделанный руками Петра Первого.
tassphoto.com
Проект Центра развития СМИ «Южное окно в Европу» реализуется при поддержке фонда «История Отечества»
