5 ноября 1916 года было провозглашено создание марионеточного Королевства Польского во главе с регентским советом (примас Польши архиепископ Александр Каковский, князь Здзислав Любомирский, землевладелец Юзеф Островский) под протекторатом императоров Германии и Австро-Венгрии.
Когда уже рухнуло и Временное правительство, в декабре 1917 года румынские войска под предлогом наведения порядка вошли в Бессарабию, аннексировав её уже через год. Под новый 1918 год независимость получила Финляндия. В начале января 1918 года специальным универсалом о своей независимости заявила Украинская народная республика (тоже под протекторатом Центральных держав).
После октябрьского переворота и так называемого «триумфального шествия Советской власти» с опубликованием Декларации прав народов России были спущены с цепи центробежные силы в Прибалтике, Закавказье, Туркестане, на Дону, Кубани, Тереке. С подачи Османской империи оживились мюриды на Кавказе и исламисты в Средней Азии. Своей жизнью зажили казачьи области, Урал, Сибирь и Дальний Восток. В стране воцарилась анархия при полном параличе центральной власти. Союзники под шумок прислали воинские контингенты в Мурманск, Архангельск, Владивосток, объяснив это необходимостью охраны складов и снаряжения, предназначенного для ведения войны с Германией.
Огромное тело супердержавы сотрясали политические конвульсии. Оно прижизненно разлагалось, истлевало, дробилось на мелкие географические несуразности, типа ОЗАКОМ, ОЗДР, Алаш-Орды, Горской республики и пр. Петроград (как Временного правительства, так и большевиков) ещё до Учредительного Собрания полностью утратил контроль над территорией одной шестой части суши и мог контролировать лишь некоторые губернии Центральной России. На местах власть брали атаманы, «батьки», земства, курултаи, ханы, советы, просто политические авантюристы. Вторая российская Смута развивалась по лекалам первой — война всех против всех.
Мрачный итог подвёл философ Василий Розанов: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три…Ничего в сущности не произошло. Но всё – рассыпалось».
Зинаида Гиппиус написала в дневнике: «Скучно и противно до того, что даже страха нет. И нет - нигде - элемента борьбы. Разве лишь у тех горит «вдохновение», кто работает на Германию. Возмущаться ими — не стоит. Одураченной темнотой нельзя. Защищать Керенского — нет охоты. Бороться с ордой за свою жизнь — бесполезно. В эту секунду нет стана, в котором надо быть. И я определенно вне этой унизительной... «борьбы». Это, пока что, не революция и не контрреволюция, это просто — «блевотина войны».
Работали не только «на Германию». Центробежные силы работали на Японию, Англию, Францию, Турцию, Персию, на чёрта с дьяволом.
Разлагающееся тело супердержавы с 1918 года осмелевшие лимитрофы начали и вовсе рвать на части, заявляя претензии на часть её территории. Как-то вдруг возникли идеи «Великой Финляндии», которая бы распространялась «от Двины до Двины» (от Эстонии до Архангельска). Османские младотурки объявили о «пробуждении Азии». Идеи пантюркизма на фоне российской анархии Константинополь пытался экспортировать в Азербайджан, Туркестан, на Северный Кавказ.
На мирных переговорах в Брест-Литовске делегация украинской Центральной Рады, возглавляемая эсером Александром Севрюком, представила Германии и Австро-Венгрии собственную версию карты Украины, в которую, наряду с Холмщиной и Подляшьем, должны были войти Крым, Таганрогский и Ростовский округа (как бывшая территория Екатеринославской губернии). Заключённый большевистским правительством, как выразился председатель Совнаркома Владимир Ленин, «похабный мир» в Брест-Литовске утвердил расчленение государства и отторжение 780 тысяч квадратных километров (4% его территории) с 56 млн населения (33% его жителей).
С подачи кайзеровского Генштаба после военного переворота Украину возглавил гетман Павло Скоропадский, донским атаманом стал германская креатура генерал Пётр Краснов.
Социалист Юзеф Пилсудский, создавший Польские легионы в составе армии Австро-Венгрии, в 1918 году был назначен временным Начальником государства, озвучил цель восстановления Речи Посполитой от Чёрного моря до Балтийского (включая Литву) и огласил своё заветное желание: «Моя мечта – дойти до Москвы и на Кремлёвской стене написать: “Говорить по-русски запрещается”.
Польский генерал Тадеуш Кутшеба вспоминал, что Пилсудский стремился к «новой организации Восточной Европы путём полного раздела России и сведения её территории в границы, населённые только коренным русским населением...».
Осенью 1918 года, когда события на Западном фронте стали более определёнными, и союзники Германии начали по одному выходить из войны у Антанты, наконец, развязались руки для вмешательства в русские дела. Не из гуманитарных соображений, конечно – единая и сильная Россия никому не была нужна. Важно было во-первых, вернуть свои деньги, вложенные в русскую экономику ещё при царском режиме (как говорилось в меморандуме союзников, «нужно заручиться солидным залогом за долги, взятые Россией у Антанты»), во-вторых, отгородиться от московского большевизма двойным «санитарным кордоном» из государств-лимитрофов. Первый кордон после развала Центральных держав должны были составлять новообразованные страны Восточной Европы – Финляндия, Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Болгария. Своим созданием они были обязаны Антанте и полностью от неё зависели, поэтому на их верность можно было положиться. Второй кордон казался менее жизнеспособным, но свою «санитарную» роль также мог бы выполнять хотя бы первое время – страны Балтии, Белоруссия, Украина, Крым, Дон, Кубань, Грузия, Армения, Азербайджан, Туркестан, Сибирь, Дальний Восток.
Исследователь интервенции историк Николай Кирмель пишет: «Сейчас уже установлено, что в основе «помощи» белым правительствам лежало не только стремление предотвратить расползание революции по всему миру и не допустить многомиллиардных потерь от проведённой советской властью национализации имущества, но по возможности ослабить страну как экономического и политического конкурента путём расчленения на ряд самостоятельных государственных образований».
Выступивший с обращением к воюющим нациям, известным под названием «14 пунктов», президент США Вудро Вильсон, комментируя 6-й пункт своего проекта мирного договора, заметил: «все белогвардейские правительства на территории России должны получить помощь и признание Антанты; Кавказ - это часть проблемы Турецкой империи; Средняя Азия должна стать протекторатом англосаксов; в Сибири должно быть отдельное правительство, а в Великороссии - новое (то есть не советское)».
План Антанты по разделу России на сферы влияния (якобы исключительно как гарантия возврата долгов царского правительства) был принят ещё в декабре 1917 года на встрече Жоржа Клемансо и Роберта Сесила, по итогам которой была подписана специальная конвенция. Во французскую «зону» входили Бессарабия, Украины и Крым, в английскую — казачьи области, Кавказ и Средняя Азия. На Север и Сибирь свои виды имели США, на Дальний Восток — Япония, выставившие свои воинские контингенты и контролировавшие железные дороги макрорегиона.
Важно понимать, что Антанта и интервенты отнюдь не преследовали цели помочь Белой армии восстановить «единую и неделимую» Россию. Как раз таковой она им была не нужна. Их вполне устраивало дробление супердержавы на множество зависимых от них псевдогосударственных образований, не несущих центростремительные идеи и не претендующих на важные роли в интеграционных процессах. Вполне вероятно, что крушение России для стран Согласия стало бы куда лучшим итогом, чем их победа над Центральными державами в ходе Первой мировой войны. Убрав столь мощного союзника-конкурента в лице России, Антанта получала гораздо больше, чем победив врага в лице Германии.
Один из деятелей Белого движения вспоминал о поддержке англичанами меньшевистской Грузии: «С легкой руки англичан грузины заняли определенно враждебную позицию к русским вообще и Добровольческой армии в частности. Русские в Тифлисе подвергались настоящему гонению. Особенно потерпела русская Церковь». Со своей стороны главнокомандующий Вооружёнными силами Юга России генерал-лейтенант Антон Деникин после явно русофобских выпадов союзников «просил англичан разъяснить, имеем мы дело с союзниками или с врагами?».
Посол Англии в Париже лорд Берти записал в своем дневнике: «Нет больше России! Она распалась. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на Востоке, т.е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т. д., то, по мне, остальное может убираться к чёрту и вариться в собственном соку». Тех, кто «может убираться к чёрту», то есть русский народ лорд сразу вычеркнул из бытия: «Такой вещи вообще не существует, перед нами не что иное, как агломерат различных рас, разбившийся на куски».
Такой раздел огромной империи вполне подходил Антанте, с одной стороны устранявшей самого мощного своего конкурента, с другой, заключавшей идеи большевизма в темницу с двойным замком и окутывавшей его «железным занавесом». В качестве «солидного залога» для обнищавшей за войну Европы вполне подходила украинская пшеница, донбасский уголь, бакинская нефть.
К началу 1919 года от бывшей супердержавы осталось лишь название. Целая цивилизации была обречена на гибель и исчезновение из Истории.
Что было делать в этих условиях правительству Ленина? Можно было уйти в подполье и продолжать борьбу оттуда. Эмигрировать и надеяться на изменение политической обстановки. Тем более сам Ильич ещё в январе 1917 года утверждал, что при его жизни социалистическая революция в России невозможна. Можно было смириться с крушением империи и её разделом сонмом «демократических» хищников. В конце концов придать себе вид «хороших мальчиков» и договориться с ними о контроле хотя бы над небольшой частью страны, где и проводить в жизнь свои социалистические эксперименты. Но уже без ТОЙ России.
Однако, ни Ленин, ни иные большевики не собирались отсиживаться по подпольям и вновь удирать в эмиграцию. Не собирались и договариваться с классовыми врагами. Они выбрали «особенный путь» - делали ставку на ожидаемую мировую революцию, которая по их расчётам непременно должна была грянуть после такой ужасной войны. Тогда и Россия сохранится, и рай на Земле настанет. Но для этого требовалось выиграть время. Как большевикам казалось, совсем небольшое. Необходим был политический манёвр.
«До сих пор перед нами стояли мизерные, презренножалкие (с точки зрения всемирного империализма) враги, какой-то идиот Романов, хвастунишка Керенский, банды юнкеров и буржуйчиков, - писал Ленин. - Теперь против нас поднялся гигант культурного, технически первоклассно оборудованного, организационно великолепно налаженного всемирного империализма. С ним надо бороться. С ним надо уметь бороться. Доведенная трехлетней войной до неслыханной разрухи крестьянская страна, начавшая социалистическую революцию, должна уклониться от военной схватки — пока можно, хотя бы ценой тягчайших жертв, от, нее уклониться — именно для того, чтобы иметь возможность сделать что-либо серьезное к тому моменту, когда вспыхнет «последний решительный бой»».
Свою главную задачу — удержаться у власти после разгона Учредительного Собрания большевики решили ещё в марте 1918 года, заключив «похабный мир» в Брест-Литовске. Ради сохранения целого они потеряли часть.
Первый этап «ожидания революции» и будущего восстановления страны был окончен. Переходили к следующему — формированию армии, которая должна была помочь отбиться от врагов и экспортировать коммунистические идеи за границу для «раздувания мирового пожара».
Грамотные военно-политические манёвры принесли нужный эффект. С одной стороны, правильные лозунги, своевременные декреты, продовольственная диктатура и жёсткая воля позволили большевикам, пусть даже кнутом и пряником, привлечь на свою сторону широкие слои населения вплоть до старого русского офицерства и чиновничества. С другой, во внешней политике была сделана ставка на проигравшую в Первой мировой войне сторону — с Германией и Турцией были подписаны выгодные торговые соглашения, что разрывало кольцо блокады. С третьей, чрезвычайные меры позволили новым властям сформировать действенную военную силу, способную отразить совокупные силы противника.
Облегчало задачу и то, что сами руководители Белой России так и не смогли в итоге скоординировать свои действия по свержению большевизма, а интервенты этого делать даже не собирались.
Решив основной вопрос обороны своей власти Ленин и Ко перешли к третьему этапу - «собиранию земель», сшиванию расползшегося государева кафтана. «Декларация прав народов России» была отложена в сторону, и за короткий срок окрепшая Красная Армия ликвидировала множество марионеточных республик, ханств и эмирств, возникших ещё при Временном правительстве. Вся территория страны была объявлена федерацией и подлежала политической унификации. Казачьи области, Украина, Белоруссия, Туркестан, Северный Кавказ, Сибирь, Урал были возвращены в состав РСФСР ещё в ходе войны с Белой армией. Попытка Польши Пилсудского урвать для себя Украину и Белоруссию завершилась пусть и невыгодным для большевиков Рижским миром, но с сохранением большей части этих республик у Советской России. В 1920-21 годах «по многочисленным просьбам трудящихся» 11-я армия РККА под командованием выпускника Николаевской академии Генерального штаба Анатолия Геккера совершили сначала Бакинскую операцию, а затем и походы в Грузию и Армению. А в 1922 году ликвидировали и буферную Дальневосточную республику, де-факто восстановив имперскую границу. Последними освобожденными от интервентов районами СССР стали остров Врангеля (1924) и Северный Сахалин (1925).
Вторая Смута завершилась. По сути, большевики узурпировали у свергнутого царизма не только власть, но и имперскую идею, обрядив её в социалистические одежды.
Известный националист и монархист Василий Шульгин уже в 1921 году признавался: «…наши идеи перескочили через фронт… они (большевики) восстановили русскую армию… Как это ни дико, но это так… Знамя Единой России фактически подняли большевики… фактически Интернационал оказался орудием…расширения территории…для власти, сидящей в Москве… нельзя не видеть, что русский язык во славу Интернационала опять занял шестую часть суши… большевики: 1) восстанавливают военное могущество России; 2) восстанавливают границы Российской державы… 3) подготовляют пришествие самодержца всероссийского…».
Понятие «самодержца всероссийского» в тех условиях можно было толковать широко. Вплоть до того, что в этой роли мог выступать и руководитель коммунистической партии. Тем не менее, Россия, как суверенное государство была сохранена и начала постепенно восстанавливать свой статус супердержавы.
