В ту пору, когда юный поэт переехал в Москву и начал обучение в Благородном пансионе при Московском университете. Как вы помните, общение со сверстниками у Мишеля не задалось, поскольку дети едва ли не на уровне инстинктов чувствовали, насколько странный их новый однокашник. Чтобы обожаемый внук не скучал без приятелей своего возраста, бабушка поэта пригласила в дом детей родственников и некоторых соседей. Первым на подмогу в Москву в 1828 году был отправлен троюродный брат Лермонтова Аким Шан-Гирей.
Впервые поднявшись в кабинет кузена (маленькая светелка под самой крышей), Шан-Гирей удивился, разглядев на книжной полке целую библиотеку русской поэзии — от Ломоносова до Пушкина. Большая перемена заставила Акима подумать, что Мишель уже не тот мальчишка, с которым весело было играть в солдатиков и делать фигурки из воска для домашнего кукольного театра... Поразили его и лежавшие на столе толстые тетради — для разных сочинений Лермонтова. Больше всего понравилась поэма «Черкесы» — первая настоящая, длиной в тетрадь, кавказская повесть в стихах!
Поэма была написана еще летом 1828 года, о чем свидетельствует надпись, сделанная рукой поэта на обложке рукописи: «В Чембаре за дубом». В Чембаре (уездном городе Пензенской губернии) он мог бывать лишь летом, когда жил с бабушкой в ее имении, от которого до города было 12 верст. Поэма «Черкесы» принадлежит к числу самых ранних произведений Лермонтова и открывает ряд написанных друг за другом кавказских романтических поэм. Уже тогда на страницах толстой рукописной тетрадки отразились и впечатления Мишеля от поездок на Кавказ, и рассказы о быте и нравах кавказских горцев, услышанные от родственников.
Текст ученической поэмы свидетельствует о большой начитанности и стремлении к самобытности, а еще об исключительной литературной памяти будущего классика. В «Черкесах» встречаются заимствования и переделки отдельных стихов из многих произведений: «Княгини Натальи Борисовны Долгорукой» Ивана Козлова, «Освобождения Москвы» и «Причудницы» Ивана Дмитриева, «Абидосской невесты» Байрона в переводе Ивана Козлова и других. На рисунке рукописной обложки к поэме Лермонтов в виде эпиграфа приводит стихи Пушкина из «Кавказского пленника»:
Подобно племени Батыя,
Изменит прадедам Кавказ, —
— Забудет брани вещий глас,
Оставит стрелы боевые...
...И к тем скалам, где крылись вы,
Подъедет путник без боязни,
И возвестят о вашей казни
Преданья темные молвы!..
(А. Пушкин, «Кавказский пленник»)
И несмотря на то, что современные литературоведы указывают на факт проявления в «Черкесах» самобытности Лермонтова, выбранный им эпиграф дополнительно подчеркивает влияние, которое на текст оказала поэма «солнца русской поэзии».
«Черкесы» — далеко не единственный пример с пушкинским влиянием. Так, зрелая лермонтовская лирика тоже неразрывно связана с творчеством Александра Сергеевича. Как образом Печорина Лермонтов по-своему продолжает образ Онегина, так в ряде его стихов продолжаются образы пушкинской поэзии: «Три пальмы», «IX подражание Корану», «Пророк» Лермонтова и одноименное стихотворение Пушкина и другие. Но важно отметить, что часто Михаил Юрьевич — сознательно или нет — дает образам лирики Пушкина прямо противоположное истолкование. Если старший поэт заявляет в «Стансах» 1826 года: «Гляжу вперед я без боязни», то младший парирует десять лет спустя: «Гляжу на будущность с боязнью». Если демон Пушкина говорит: «Не все я в небе ненавидел, не все я в мире презирал», то о своем демоне Лермонтов пишет: «Все, что пред собой он видел, он презирал иль ненавидел»…
Завершающим аккордом этой интереснейшей полемики считается лермонтовское стихотворение «Пророк». Если в финале одноименного стихотворения Пушкина звучит призыв к поэту-пророку — «глаголом жечь сердца людей», то Лермонтов начинает свое стихотворение с того места, где закончил его Пушкин, и показывает, что вышло из попыток пророка следовать высшей воле и выполнить свою миссию. В пушкинском «Пророке» выражена глубокая вера в человека-творца и справедливость мира, в лермонтовском — боль и страдания от неверия людей в его истину. Пророк Мишеля «бледен», «худ», «одет в лохмотья», подвергнут гонениям и поэтому уходит от людей. А когда возвращается, его опять преследуют злоба и презрение, что лишает его надежды на светлое будущее и то, что его голос будет услышан людьми. Такие разные «Пророки» являют собой два периода в истории развития русской общественной мысли, между которыми лег разгром декабристов.
Но это дела литературные, а что в реальной жизни? Знакомы ли были два величайших поэта русской литературы в действительности? У них очень много общих знакомых: писатель, музыкант и ученый Владимир Одоевский, журналист Андрей Краевский. С братом жены Пушкина Иваном Гончаровым Мишель служит в одном полку, а его подруга Екатерина Долгорукая с детских лет является также приятельницей Натальи Пушкиной. Хорошо знал Лермонтов людей из ближайшего окружения Пушкина: Жуковского, Гоголя, Карамзину, Смирнову-Россет. Знал он и наглого самоуверенного француза Жоржа Дантеса, встречал его в кругу офицеров, любимцев царя… Лично встретиться при жизни два поэта не успели. Но золотые крупицы информации, которые можно найти на литературных приисках, сообщают, что Пушкин слышал о Лермонтове и даже дал его творчеству особую оценку: «Далеко мальчик пойдет».
Еще раз щелкнем тумблером нашей литературной машины времени и окунемся в воспоминания современника Лермонтова, полковника, писателя, редактора журналов «Народные беседы» и «Солдатские беседы» Петра Мартьянова: «Граф Васильев жил в то время в Царском селе на одной квартире с поручиком Гончаровым, родным братом Натальи Николаевны, супруги А.С. Пушкина. Через него он познакомился с поэтом (Пушкиным) и бывал у него впоследствии нередко. А.С. Пушкин, живший тогда в Царском, близ Китайского домика, полюбил молодого гусара и частенько утром, когда он возвращался с ученья домой, зазывал к себе, шутил, смеялся, рассказывал или сам слушал рассказы о новостях дня. Однажды в жаркий летний день граф Васильев, зайдя к нему, застал его чуть не в прародительском костюме. «Ну, уж извините, — засмеялся поэт, пожимая ему руку, — жара стоит африканская, а у нас там в Африке, ходят в таких костюмах». Он, по словам графа Васильева, не был лично знаком с Лермонтовым, но знал о нем и восхищался его стихами.
«Далеко мальчик пойдет», — говорил он».
Интересные сведения о Пушкине и Лермонтове сообщает приятельница Пушкина, у которой он часто бывал в гостях, Александра Смирнова-Россет. Вот, что она пишет: «...Я долго разговаривала с Лермонтовым. Он очень собою недоволен, жалуется, что не может сосредоточиться, так как слишком много вращается среди беспечной, легкомысленной толпы. Конечно, в этом виноват он сам, но ведь он так молод. Жуковский просит меня взять его в руки, пожурить, а Пушкин говорил: «Если бы его сослали в деревню, это принесло бы ему такую же пользу, как и мне. Я сознаю, что мое изгнание сослужило мне большую пользу. Он должен работать. Очевидно, он не отдает себе отчета в своем таланте».
С легкой руки Владимира Одоевского после гибели Пушкина все стали называть его «солнцем русской поэзии». Единственное извещение о смерти великого классика начиналось со слов: «Солнце нашей поэзии закатилось!..» А ведь действительно, пушкинские стихотворения пронизаны гармонией, радостью и жизнелюбием — ни дать, ни взять солнечный ласковый свет! В то время как трагическая поэзия Лермонтова, подобно ночному серебристому светилу, словно отражает непримиримый конфликт поэта с миром, Богом, людьми и самим собой. Как известно (и мы расскажем об этом подробнее в следующих главах), Михаил Юрьевич стал знаменитым после своего стихотворения «Смерть поэта». На небосклоне русской поэзии закатилось солнце, но взошла луна…
ООО «Издательский дом «МедиаЮг» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив реализует проект «Поэт поколений». Это мультимедийный проект, приуроченный к 210-летию великого русского поэта и писателя М. Ю. Лермонтова.
