Вокруг толпой носились дети, на лавочках в тени деревьев прятались от жары старики. Во дворе царила краснодарская сиеста.
Но, как только появилась Лора, мир вокруг закружился: у одного соседа она справилась о здоровье, другого спросила, когда же рожает жена; третья дама сама обратилась с вопросом о подготовке детей к школе. Лора входила в разговоры со скоростью пулемета.
— Мне очень нравится наш двор! — сказала она мне с гордостью. — Он — моя детская мечта. Я родилась в Калифорнии, там было много соседей, много детей, и я росла на улице. Когда мне исполнилось 10 лет, родители переехали в Южную Каролину, там мы жили в лесу — никаких соседей. Для родителей это был кайф, а я любила людей! Хотела жить, как в «Улице Сезам» — знаете такую детскую передачу? Там герои живут на одной улице, очень дружно, всегда помогают друг другу. Здесь в Краснодаре это комьюнити есть.
Вот я вижу женщину, она уже лет пять работает в «Магните». Я знаю ее детей и семью. И она нас знает. Один раз мне надо было подняться домой, и я хотела оставить своего ребенка ненадолго одного на площадке. Он начал плакать, я сказала: «Саша, посмотри вокруг — это твои соседи. С ними у тебя никогда не будет чувства потерянности, ты не должен переживать!» У меня в детстве не было такого чувства, даже в Калифорнии. А тут мы вместе. На праздниках вместе, воду отключили — ругаться идем вместе. И мне это по душе.
— Летние отключения воды — классика русской жизни. Привыкли уже?
— О да! Набираю баклажки. (Смеется.) Вообще это, конечно, неудобно, но детей купать в ванне, поливать их, как в детстве, мне нравится, это очень трогательно.
Лора вышла ко мне в легком белом платье, волосы выкрашены в блонд, яркий макияж, стильная бижутерия.
— Вы красавица. Как киноактриса, — не смогла я промолчать. — Думаю, что наши южные мужчины это тоже замечают.
— Но я не знаю, это потому, что я выгляжу — так мне говорят — как Мэрилин Монро или потому что я громкая? А может потому, что я улыбаечная? Я всегда улыбаюсь и со всеми разговариваю: с бабушками — очень люблю, они интересно рассказывают о прошлом, с рыбаками, в магазинах…
— С харрасментом вы не сталкивались?
— Это очень важная тема, — улыбка моментально сходит с ее лица. — Меня многие знакомые здесь спрашивают: почему в Америке это такая обсуждаемая тема? Почему MeТoo так себя ведут? Они не любят мужчин? Нет. Это реально не комфортно. Я всегда была яркой девушкой и в 15–16 лет уже выглядела, как взрослая. И на моей работе шеф, коллеги, клиенты были неадекватны во внимании ко мне. И мне хотелось от них защититься.
— А здесь, в России, есть такой напор?
— Здесь я работаю репетитором, у меня нет начальника, поэтому я не знаю, что должна делать женщина, чтобы продвигаться по карьерной лестнице. Но из того, что я слышу: у вас нет настолько острой проблемы. Для женщины здесь нормально надеть на работу облегающие брюки, которые подчеркнут ее фигуру. Считается, что она показывает свою красоту. В Америке такие брюки воспримут как сигнал, рекламу. Почему так, я не знаю. Но одна мысль у меня есть. Когда у вас был первый женский космонавт? Валентина ее звали.
— Терешкова полетела в космос в 1963 году.
— А в Америке первая женщина–астронавт полетела в 1983-м! У нас еще 20 лет назад была такая установка в обществе: «Женщина?! Ой, пожалуйста не надо!» Это наш менталитет.
Но сегодня у вас многие неправильно воспринимают феминизм. Это не ненавидеть мужчин. Феминизм — это одинаковые права, возможности и зарплаты. У вас тут никогда не было таких проблем, как на моей родине. Но тут есть другое: многие женщины дома часто чувствуют себя, как раб. И они сами так для себя делают! Сейчас объясню. Мой старший сын Саша... как называется ребенок, который ничего не кушает?
— Малоежка.
— Да, мой сын такой человек. Я решила делать ему каждый день недели одинаковое меню, чтобы он привык: понедельник — пицца, вторник — тако, среда — фрайд чикен, жареная курица, четверг — спагетти, пятница — рыба, суббота — большие сэндвичи, воскресенье — котлеты. Получается, разное меню из разных стран. Суп постоянно мы не едим. Мамы в России говорят, что это неправильно, но я американка, я к этому не привыкла — простите меня все!
Хотя иногда я готовлю что-то русское: борщ, солянку, плов. Очень люблю селедку под шубой. Обожаю окрошку!
— А я ее так и не поняла.
— Что ты! Это же мокрый салат! Вот видишь, получается, я в этом больше русская, чем ты. Но я не понимаю вареную курицу. Это же ужас! Есть тысячи пособий «Как приготовить курицу», а вы делаете самое скучное, неприятное… Но я отвлеклась. О домашнем рабстве: я очень люблю, но сама не готовлю пельмени. Их делают те, у кого есть время и кто думает, что жизнь требует жертв. Если ты сам не сделал пельмени — ты неправильная мама. Все, что сделано быстро, это некачественное, и детей так кормить нельзя. Готовить надо так, чтобы было больно! Только тогда еда будет полезная, и мама будет молодец! (Смеется.) Нет, я такое не делаю.
— Давайте теперь с самого начала. Расскажите о своей семье и о том, как вы оказались в России.
— Мои предки по папиной линии из Германии, они приехали в Америку сто лет назад. А по маминой род идет еще со времен Авраама Линкольна, мои прапрапрадеды жили в средней части Америки и занимались фермерством. Папа у меня работает в сфере IT, а мама занималась консалтингом.
Когда мне было лет пять, мы на время переехали жить в Лондон. Это было очень impressive, эти детские воспоминания очень на меня повлияли, и я хотела это чувство — жить, где все другое — повторить. Думала, что поеду в Германию, на родину предков, но потом я захотела в Россию. Когда уже закончила институт и поработала графическим дизайнером, решила, что все, пришло время — еду!
— Почему Россия?
— Она была, как enigma. Страна с тайной. Когда я была маленькая, в школе нам говорили, что СССР — это враг. «Хорошо, что ты живешь тут, а не там». И мне было так интересно: а что там такого страшного? Я не верила и хотела узнать загадку России. В 90–х наши отношения потеплели. Помню, как я побывала в музее Space Center Houston (Космический центр Хьюстона). И там увидела, какая Россия сильная страна в космонавтике. Этот музей показывал, что мы можем дружить. Пусть будет конкуренция, но она помогает нам развиваться и работать!.. Это было чудесное время, а сегодня мое сердце разбито, когда я вижу, что происходит. Мне очень жаль, это очень неправильно. (Голос дрожит.) Для меня Америка — это как мама, а Россия — как папа. Я переживаю все это, как свое личное.
Лора замолкает, глаза ее влажнеют. Неловкая пауза. Я прошу разрешения снять с ее белого платья напившегося крови москита.
— Краснодар — это как джунгли! — Лора мгновенно переключается — смеется. — Но и в Ростове тоже так, небольшая разница?
— Совершенно небольшая!
Хохочем уже обе.
— Итак, 13 лет назад вы прилетели в страну-энигму. Что вас тогда удивило?
— Я прилетела летом, мы ехали в Краснодар через поля, через фермы, и был большой овраг с водой, по берегу через каждые 50 метров стояли таблички «Купаться запрещено!». И под каждым знаком купались люди. Не между табличками, а именно под ними. И это было мое первое подозрение, что вот она, русская душа.
Потом я начала узнавать город и увидела, что здесь люди постоянно бегают: за автобусами, к открытию магазина. Почему они так боятся опоздать, я до сих пор не понимаю. И за все эти годы бегать не стала: спокойно подхожу, и мне открывают дверь.
Жизнь в России непростая. Даже когда ты чувствуешь себя стабильно, понимаешь, что все резко может измениться. Но люди к такому привыкли и всегда готовы еще к худшему: «Что там опять? Да ладно?! Давай–давай! Неси сюда еще проблемы! Я все равно буду жить расслабленно!» И сейчас, когда мир захотел заставить россиян погрустнеть, они сказали: «Нет!» И это тоже русская душа, которую многие не понимают.
Лора хорошо изучила Краснодар, объездила его весь на велосипеде, жила в разных районах. Живет скромно, одевается на распродажах в интернет–магазинах. Отхватывает сережки за 200 рублей и платья за 500. «Переплачивать за бренды глупо» — это, говорит, типично американская черта.
— Наше с вами знакомство по телефону началось на бегу: вы бежали на родительское собрание, я тоже спешила в школу. Но я занятая мать, вечно все пропускаю, а вы в школе чуть ли не живете. Что вы там делаете?
— Я занимаюсь волонтерской работой. Помните, я сказала, что хотела бы жить, как в «Улице Сезам»? И свою жизнь я строю так, чтобы помогать людям. У меня ведь очень удачная судьба, поэтому я хочу благодарить ее и отдавать добро обратно. Сейчас я отдаю свою любовь, силы школе — в материнском комитете. Наши дети — самое важное, что у нас есть. На каком бы языке не говорила другая женщина, она любит своего ребенка так же сильно, как и я своего. Это наша точка соприкосновения.
У нас в школе вначале были сложные отношения: родители не могли понять друг друга, дети не дружили. Я не хотела входить в комитет. Думала: я глупая американка, не знаю тут ничего, не очень хорошо говорю по-русски. Но во время собраний, когда увидела, что люди не могут договориться, поняла, что я тут нужна. В Америке я работала в коммуникациях. Решать сложные вопросы мирным путем — это мой calling, призвание. И я стала ходить на собрания и говорить: мне важно ваше мнение и ваше тоже, но давайте попробуем сделать так? Наш лексикон стал меняться, среда уже не такая toxic. И дети стали дружить.
— При этом вы работаете репетитором?
— Да, учу людей разговорному английскому. Пять дней в неделю по семь занятий в день. Поэтому у меня нет времени на «делать домашние пельмени»! (Хохочет.)
— Вы знаете и нашу систему образования, и американскую. Что можете о них сказать?
— Я знаю, что в России ругают систему образования, которая у вас последние 20 лет. Много экзаменов, много бумаг у учителей, мало времени на обучение. Эти проблемы пришли к вам из нашей, американской системы. У нас там не только ЕГЭ, ОГЭ, но и каждый месяц контрольные работы. На учебу времени остается очень мало. Я в школе училась очень хорошо, но ни к университету, ни к работе не была подготовлена. Потому что в американской школе детей не готовят к настоящей жизни. И вообще, если в 11 классе ты знаешь, что такое глагол, ты уже молодец! Если не знаешь — «ну ничего, ты же старался». Когда я пришла на работу, оказалось, что я ничего не знаю и не умею.
В России школьники к жизни готовы. Но есть и минусы: учителя подробно не объясняют, многое надо учить самому. То есть мне не нравится ни американская система, ни русская, которую я сейчас вижу. Советскую систему я не видела.
— Как вы выбирали имена сыновьям?
— Саша был сразу, это международное имя. Второго сына я тоже хотела назвать международно — Роберт. Но муж сказал: у нас так зовут таксистов из Сочи. И предложил назвать сына в честь его любимого писателя Даниила Хармса. Объяснил мне, что он абсурдный и некомфортный. И я сказала: я за! Мы все такие: абсурдные и некомфортные! (Смеется.)
— Ваш муж местный. Рок-музыкант, насколько я знаю. Гитарист?
— Надо говорить «басист». Музыканты, когда так говоришь, обижаются. Мы познакомились на рок-вечеринке. Я думала, дети будут говорить на двух языках: со мной на английском, с папой на русском. Но поскольку папа у нас почти ничего не говорит, а мама говорит бесконечно, дома дети общаются на английском. А в школе, во дворе — по-русски.
— В чем разница между американскими и русскими мужчинами?
— Американские — более эмоциональные. Мы позволяем им плакать. Многие думают, что они из-за этого слабее, но нет. Русские мужчины брутальные, но, если у них копятся эмоции, они или ругаются, или бухают. Это проблема, поплакать было бы лучше для здоровья.
— Вы рожали в Америке или здесь, в Краснодаре? В обычном роддоме?
— Даже интереснее: у меня тогда не было гражданства, и я рожала в больнице для... как это слово? Негражданиц?
— Неграждан, мигрантов?
— Наверное. Я не платила никому. Думала так: если врачи каждый день принимают детей, то они умеют это делать. Пришла и сказала: «Вы эксперты, я вас буду слушаться!» После родов меня положили в палату с другими женщинами. И мы друг другу помогали: у кого-то ребенок плачет, кому-то звали врача. Мне такие взаимные помощь и общение нравились.
В Америке я бы заплатила 10 тысяч долларов и лежала бы в палате 5 звезд. А зачем? Мне нужен здоровый ребенок, и все.
Врачи ко мне были очень добры. А женщины в палате говорили: «Это потому, что ты американка». Но я думаю, нет. Потому что я готова была их слушаться и уважала их знания.
У моего сына после рождения нашли артрит. И три недели мы лежали в больнице. Там была очень строгая врач, немножко страшная. Но я поняла: она любит не вас, а вашего ребенка, своего пациента. У нее достаточно знаний, чтобы его вылечить, и вам надо только не мешать. Я это обожаю! В последний раз, когда мы были у нее, я хотела сказать ей очень большой текст: «Мне очень нравится ваше внимание к моему сыну, на–на, на–на...» А как увидела ее, сказала только: «Я вас люблю!» Она не ожидала, кажется.
— У вас как-то был пост в телеграме о том, что русские замкнутые, осторожные, всегда ждут плохого исхода. Можете привести пример из жизни?
— Давай. Мы в супермаркете получили купоны на хорошую скидку. Они действовали один день. Мы купили, что хотели, и у нас осталось 12 лишних купонов. Я подошла к людям и начала искать: кто хочет? Но люди мне не верили: какая-то странная, отдает свое. Потом одна женщина все-таки взяла купон, за ней взял мужчина, который раньше отказался...
Такие поступки я стараюсь делать постоянно: покупаю что-то для школы, помогаю соседям, людям на улице. Иногда меня считают странной или глупой, но в 98% случаев я вижу положительный результат: я помогаю кому-то, он поможет еще кому-то. А потом добро снова вернется ко мне.
В Америке есть такое выражение — pay it forward, заплати вперед. Впервые я столкнулась с этим, когда была студенткой. Я стояла у автомата с чипсами, очень голодная, а денег не было. Какой-то человек заметил меня и дал доллар. Я обещала его вернуть, но он сказал: не надо! Я решила отдать этот доллар другому человеку, кому он будет нужен. Так я живу с юности. И в России, где люди очень настороженные, живут трудно, в сложных условиях, эта передача добра очень нужна, она нас всех поддерживает.
— Что вы еще поняли о русских за эти 13 лет? И сильно ли вы русифицировались сами?
— Не думаю, что очень сильно. Иногда мне говорят: ты больше русская, чем американка. Но нет, я американка — доверчивая, эмоциональная, открытая. Может, только перестала сильно загадывать наперед, быть уверенной в своем будущем? В этом да, я уже похожа на русских. А еще я стала говорить русскую мантру — «все будет хорошо». Это такая магия, с ней легче жить.
А что я узнала о русских? Они сильные, аккуратные, умные. Но это не «выученный» ум. У нас есть такое выражение street smarts. Не могу точно перевести, но это мудрость, которой не учат в школе. Русские очень быстро понимают, кто перед ними, что от человека ждать — их трудно обмануть. А американцев легко, я тоже очень доверчивая и уже на первой встрече думаю, что человек передо мной — хороший и желает мне добра. Поэтому я первая иду на контакт и обращаюсь ко всем с улыбкой. Но видите же по нашей «улице Сезам», как реагируют люди? Цепочка добра работает!
автор Светлана Ломакина/фото автора, архив героини публикации
«Из России с любовью» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.
