Взвился — и тут же над собой посмеялся. Для евреев смеяться над собой — часть культуры. Такая же, как для нас верить в приметы про хвосты и чешую.
Илан родом из Хайфы. Туда в 1972 году переехали из Одессы его бабушка и дедушка — Сара и Изя. Так началась израильская часть семейной саги Остробродов. В 1978-м в ней появился еще один герой — внук Илан. И Сара Соломоновна, одесский учитель русского языка и литературы, начала вкладывать во внука разумное, доброе, вечное.
— Бабушка никогда не заставляла меня учиться. Она просила. Но так, что я не мог ей отказать. (Смеется.) Пока мои друзья играли в футбол, у меня было «Я помню чудное мгновенье». Потом дедушка Изя тащил меня на шахматы. Я еще не все буквы выучил на иврите, но знал наизусть таблицу умножения. То есть я рос как советский еврейский мальчик.
Дома все говорили на русском. И только, когда бабушка наезжала на дедушку, переходила на иврит. Очень скоро он стал и моим основным языком и вытеснил русский. Говорить по-русски я более-менее мог, но чтение и письмо совсем пропали. Когда я приехал в Россию, пошел в Люберцах в школу, к учительнице младших классов, и попросил подучить меня писать и читать. А потом понял, что сейчас это не очень нужно: можно нанять секретаря, в телефоне есть словарь и Т9, все стало значительно проще.
— Что еще помните из израильско-советского детства?
— Как дедушка ел картошку в мундирах. Это был целый ритуал: он отваривал картошку, нарезал селедку, брал рюмку водки и произносил: «Рыба должна плавать!» (То есть «после рыбы за столом надо выпить» — толково-фразеологический словарь Михельсона. — Авт.) Этой рюмкой он и ограничивался.
— Почему вы решили переехать в Москву и делать бизнес здесь?
— У меня в Израиле был ресторан, много русской клиентуры: ваши олигархи, Роман Абрамович. И многие русские говорили: ты должен со своими мозгами ехать в Россию, у тебя все получится. Я рискнул. Приехал в 2005-м к другу — осмотреться, понять, чем могу заниматься. Друг угощал меня супом, и я попросил крутоны — такие подушечки, наподобие гренок, у нас их добавляют в суп. Друг говорит: закончились, надо привезти из Израиля побольше. И я понял: вот, то, что нам нужно! Привез целый контейнер. Половину продали, половина осталась — отдали собакам. А сегодня в моем супермаркете «Кошер гурме» это самый популярный продукт. Дело в том, что тогда я был еще слабенький: понимал культуру, людей, но не понимал, куда надо двигаться в сторону бизнеса. И места продаж были не очень удачные: хлебные отделы, углы какие-то — люди не понимали, что это за товар. Сейчас наш супермаркет находится недалеко от главной синагоги и Еврейского музея. И крутоны, или шкедей-марак на иврите, не залеживаются.
— Что еще из кошерных продуктов пользуется популярностью в Москве?
— Если называть топ-пять, то помимо крутонов это турецкий кофе из Израиля, растворимый кофе из Израиля, вино и бамба — это хрустящее лакомство из арахиса, как кукурузные палочки.
— А вы из русских блюд и продуктов что любите?
— Их очень много. Я же вырос на советско-еврейской кухне — все ем. Удивила меня тут только рыба. Нигде в мире больше нет такой вкусной! Судак, лещ, камчатская рыба. Когда я еду в Хайфу, везу в подарок красную икру, щучью икру, о которой многие даже не слышали.
— Ваши самые первые впечатления от российской столицы?
— Я приехал зимой! Нет, я слышал о русском холоде, но не представлял, что это такое: вышел из аэропорта в своей, как мне казалось, теплой курточке, джинсах и кроссовках на улицу — и чуть не умер на месте. В Москве было минус пятнадцать и стеной шел снег. Я бегом до машины — меня встречали друзья — кричу: «В магазин! За теплыми вещами!» Когда оделся, пошел гулять по Москве. И все меня тут удивляло. На Красной площади за ЦУМом продавали «феррари» и «бентли». На улицах куча «мерседесов» и других дорогих машин. Когда я уезжал, в Израиле такого не было. Ну «мазда», ну «субару». «Роллс-ройс», может, один на весь Израиль отыщешь. К московской роскоши я не был готов. И к таким огромным размерам города, расстояниям тоже. Несколько дней изучал метро.
— Язык вы знали. Но все же, наверное, случались какие-то неувязки?
— Некоторые слова я наделял своими значениями. К примеру, думал, что дилетант это профессионал. И уважительно говорил про кого-то: «Ну что вы! Он же дилетант!» И все на меня так смотрели, с удивлением, иногда посмеивались, но открыто никто ни разу не сказал, что я несу ерунду. (Смеется.)
«Вы», «ты» — тоже до сих путаю. Обращаюсь к взрослому человеку на «ты», потом начинаю извиняться. Еще отчества. В Израиле их нет, поэтому я запоминал что-то одно: вот идет мой деловой партнер Леонидович. А как его зовут? Начинаешь издалека разговор, чтобы получить подсказку, вспомнить имя. Медленно-медленно я привык и к этому, а что делать?
— Как вам правила ведения бизнеса в России?
— Здесь легко открыть фирму: нужно 10000 рублей уставного капитала, пошел, зарегистрировался, оформил документы у нотариуса — и ты уже бизнесмен. В Израиле эта процедура значительно длиннее и дороже.
В России легче работать с поставщиками, проще договоры. Все прозрачно и понятно: не нужно приглашать юриста, чтобы вникать в каждую мелочь. В Израиле даже договор на коммунальные услуги — такое событие! Тут так: ты мне шаблон договора, я его подписал — и все, работаем. Эта простота мне нравится.
И сотрудников низкого звена в России легче найти, чем в Израиле: грузчиков, уборщиков, работников зала.
А еще в русском бизнесе многое делается на импульсе. Был я как-то на важной встрече: люди обсуждали большие дела, инвестиции. Иностранцы приехали, какие-то отчеты показывают на презентации: синие и красные стрелочки, сегменты рынка. И сидят два богатых русских мужика. Им все это показывают, чтобы они вложились в бизнес. Но мужики молчат, им скучно. Подходит время обеда. Поели, выпили по сто грамм, заговорили о жизни. И тут мы слышим: «Ладно, фиг с вами, надо попробовать». В этот момент я понял, что вот так Россия и живет, на импульсе. И что мне тут будет нескучно! (Смеется.)
— Чем русские евреи у вас на родине отличаются от местных, израильских?
— Всем. В первую очередь, русские — хотя будем говорить шире: жители бывшего СССР — не знают иврит. Они живут в своей культуре, слушают русскую музыку, смотрят свои фильмы, общаются только между собой. Одежда у них была поначалу другая — однотонная, темная, а у израильтян светлая и яркая. Местные ходили во вьетнамках, а русские надевали сандалии с носками.
Второе — это мимика и жесты. Израильтяне очень сильно разговаривают руками. Есть даже такая шутка: если завязать израильтянину руки, он онемеет! И вот еще вспомнил анекдот. Пожилой еврей долго наблюдает за регулировщиком на оживленном перекрестке. Наконец не выдерживает и подходит к нему: «Я очень-таки извиняюсь, но с кем вы все это время разговариваете?» Израильские евреи все такие! И я сейчас, когда с вами общаюсь, в одной руке держу телефон, а левая мне помогает в рассказе.
Третье — русские евреи тихие. Они говорят спокойно, входят спокойно. Вот я тоже, живя в России, стал потише. И почти ушла моя еврейская наглость. В Израиле нормально подойти в ресторане к чужому столику, вытащить из чужой пачки сигарету, сказать «спасибо» и уйти. Или даже не сказать. В России ты можешь получить за такую наглость по башке. У меня таких случаев не было, я это заранее усвоил. (Смеется.)
— В чем вы еще изменились за годы жизни в Москве?
— Стал большим джентльменом: даю женщине первой выйти из лифта, подаю руку, ухаживаю. В Израиле все это было необязательно: в ресторане принято, что каждый платит за себя, женщина может даже обидеться, если ты взял ее счет. Она же тоже зарабатывает, равные права! Тут какой бы состоятельной ни была женщина, ты должен заплатить — это культура.
К одежде долго привыкал. В Израиле всегда тепло, и в гардеробе у нас три пары кроссовок и стопка маек. В России нужна куча одежды. И шесть видов обуви — которую все время надо чистить. Куртки, ветровки, пуховики, плащи — куда это все девать?! А у женщин шубы! Раньше я не мог отличить шиншиллу от драной кошки, а теперь умею и понимаю: вот идет женщина в норке, а это соболь. Когда моя бабушка Сара умерла, мы открыли ее шкаф, а там лежали две шубы. Она привезла их в Хайфу из Одессы и так ни разу и не смогла надеть…
Когда ты идешь в России на какое-то мероприятие, ты должен «одеться». В Израиле это только начинается: года два-три как стали носить костюмы на мероприятия. Когда я уезжал, такой культуры не было, в банк и на деловую встречу можно было пойти в шлепанцах, главное, чтобы у тебя были дорогие солнечные очки. В Москве я тоже однажды так пришел в банк и запомнил, что очки тут не помогут; в России в банк лучше надеть костюм. (Смеется.)
Я стал внимательнее к словам. В Израиле ты можешь обидеть человека, извиниться, еще раз обидеть, еще раз извиниться — и все это в течении десяти минут. В России такой номер не пройдет.
Привык к более холодным отношениям с соседями. В Израиле все знают, кто с кем и почему. В России, если ты живешь в большом городе, хорошо, если знаешь по имени двух соседей. Сейчас, слава богу, мы переехали в частный дом, в деревню Малаховку. Это не очень крутой поселок. Много дачников, много приезжих. Мы общаемся, каждый может постучать, попросить шланг. Так жить мне нравится.
— У вас в семье отмечали русские праздники? Они отличались от праздников здесь?
— Конечно! Я всегда знал, что есть Новый год, но не знал, что он может продолжаться неделю. Приехал к своим друзьям в деревню, их дачи забор к забору. Попраздновали в одной семье, поздравили другую, третью. Потом вынесли стол на улицу, собралась вся деревня — 12 часов, поздравления, фейерверки. Хорошо! Праздник закончился, все пошли спать. Наступило 1 января — и все повторилось. Плюс поиграли в хоккей, снова поели-выпили, пообщались. Ладно. 2 января: снова гости, оливье, селедка под шубой, шампанское, разговоры. 3 января: праздничное мясо закончилось, начались шашлыки и «особенный салат» от чьей-то тещи... До 4 января я доживал, но потом, — тут Илан делает многозначительную паузу, и в его голосе появляются повинные нотки, — потом я уставал. А мои русские друзья еще держались. Но это ваш колорит. Нигде в мире такого нет, кроме России. И, я считаю, это должно оставаться.
В середине декабря говорю моим поставщикам из Израиля: если мы сейчас не успеем, то до 12 января я не смогу перевести вам деньги. Они удивляются: «А где ты будешь все это время?» Я на месте, но страна на стопе. Как в поезде: 28 декабря дернут стоп-кран — и все! Израильтяне реально не могут это понять.
— В чем вы стали немножко русским?
— Вот в этом во всем, о чем рассказал, и стал. Новый год, рыбалка в Астрахани, куда я езжу два раза в год за полторы тысячи километров. Сегодня ночью как раз уезжаю в Астрахань. Для Израиля, который можно объехать за 9 часов, такое путешествие — как полет в космос. Там, чтобы проехать 300 км, ты уже готовишься внутреннее, моешь машину... Когда я им рассказываю о жизни и расстояниях в России, они очень удивляются. А многие, наверное, до конца и не верят.
— Я была в Астрахани, по работе. Пасла верблюдов. Вы там с таким колоритом не сталкивались?
— Верблюды для меня не колорит, в Израиле их много. Но лошади! Красивые, большие, они бегали вдоль реки — гривы туда-сюда. Смотришь на них, и дыхание останавливается.
Был в Карелии, там деревья выходят из воды, дома из старого дерева — это неописуемо!
Я очень люблю рыбалку, из-за нее я бывал даже на Камчатке. Вообще видел 25 городов и много-много настоящей России.
Москва — это город работы и богатства. Все бегают, покупают-продают, суетятся. А Россия живет совсем по-другому. Едешь в Сызрань, видишь эти деревянные дома, вдоль дороги продают ягоды, грибы, рыбу. Помню, заехали в какую-то деревню, девочка продавала грибы. Холодно так было — она стоит вся накутанная, лицо такое красивое, но очень грустное. Мой друг так ее пожалел, что купил у нее все, что было — 20 ведер грибов! У нас было 3 машины, мы загрузили этими грибами багажники доверху, а потом насильно дарили их всем друзьям. (Смеется.)
Вот это настоящий колорит России. Смотришь, насмотреться не можешь — на природу, такую разную, на старую архитектуру. Настоящая Россия — это то, что есть вокруг областных городов.
...Дважды на дороге в России мы вылетали в кювет. В первый раз нас вытащили русские мужики на тракторе, а второй раз — чеченцы на «кадиллаке». Если бы такое случилось в Европе, мы бы вызывали дорожную службу. Они бы долго ехали, потом вытаскивали нас по всем правилам, тоже очень долго. А тут только вылетели, подбегают какие-то мужики — дернули, поехали!
В этом и есть русский характер. Русский человек сделан из железа. Как вы думаете, сколько израильтян знают «наколи дрова топором»? А тут каждый мальчик, что жил на деревне у бабушки, это умеет. Как вы думаете, сколько израильтян знают, как солить и сушить рыбу? Русские люди подготовлены к жизни в спартанских условиях.
— Вы не раз в интервью восхищались нашими пенсионерами. В России стариков принято жалеть: пенсии маленькие, лекарства дорожают и так далее.
— Нет, я ими правда восхищаюсь. Мой тесть, когда ему было за 70, косил траву только косой. Я с газонокосилкой устаю!.. Теща живет с нами на одном участке, но в отдельном доме. И вот она постоянно в работе: зимой чистит лопатой снег, весной сажает цветы, летом что-то пропалывает, осенью копает. При том, что она еле ходит! Никто ее не заставляет это делать, она так хочет. А наши израильские пенсионеры целыми днями сидят на скамейке и «ля-ля-ля». Мне кажется, они знают больше следователей!
— У вас жена русская. Как познакомились?
— Я управлял продуктовым магазином в поселке Томилино, это Люберецкий район. У меня были небольшие поставщики, такие люберецкие пацаны, вежливые боксеры, которые стали бизнесменами. И они каждый раз просили, чтоб я закрыл им накладную на 23600 рублей. А поставщиков у меня было под полтысячи, поэтому про их 23600 я каждый раз забывал. Ну и те ребята говорят своему бухгалтеру: «Слушай, Ульян, ну что уже в сотый раз ехать туда из-за копеек? Зайди к тому болгарину, поговори с ним». А меня часто принимают то за итальянца, то за испанца, тут я стал болгарином. Вот она приезжает, узнает, что я не болгарин, и говорит вдруг: «Как я ненавижу вашу фаршированную рыбу» (злая была, что пришлось ехать ко мне из-за мелочи). Я ей: «Ну ладно! Теперь я вас точно запомнил. Оставьте свой номер, я вам перезвоню и сообщу, что счет я погасил!» Она оставила, я перезвонил, и вот уже 15 лет мы вместе.
автор Светлана Ломакина/фото архив героя публикации
«Из России с любовью» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.
